Джонни Бродвей - страница 14

— Заказать коньяк? — предложил улыбающийся генерал Фуджимото. Я улыбнулся ему в ответ.

— Только если пообещаете не давать мне пить слишком много, — сказал я. — Сегодня утром у меня так болела голова.

Я не боялся, что меня одурачат и обыграют — амулет позаботится о том, чтобы этого не случилось, — меня больше беспокоило то, что могло произойти после игры. Я хотел сохранить ясную голову, чтобы обеспечить путь к отступлению.

Итак, я потягивал коньяк и играл в покер примерно с час, делая большие ставки. Вначале я часто выигрывал просто потому, что мой безалаберный блеф пугал более аккуратных игроков, и они выходили из игры, но когда они ловились на мою удочку, я начинал сильно проигрывать.

Я заметил одну важную вещь. Все японцы были чрезвычайно почтительны с капитаном Кобаяси, даже те, кто Превосходил его по званию. Выигрывая, они извинялись перед ним, склоняли голову, когда он обращался к ним, наперебой предлагали огня, когда он закуривал. Простой капитан навряд ли привлек бы подобное внимание. Таким образом я убедился не только в том, что Кобаяси был ками, но и в том, что остальные знали об этом.

После нескольких сдач я заметил, что выпученные глаза Кобаяси заблестели. Каждый раз при раздаче карт его губы начинала кривить нервная усмешка. Он беспрерывно курил, прикуривая одну сигарету от другой. Речь свелась к односложным междометиям, и за очередной картой он тянулся с таким видом, словно она была предметом его тайных вожделений.

Да, он был игроком, одним из тех бессмертных, которые не могут устоять против власти азартных игр. Возможно, задачей Ямаш'ты и Фуджимото было обеспечивать его простодушными и неопытными партнерами, прежде чем он ввяжется в серьезную игру и начнет проигрывать японские императорские регалии. После часа игры я понял, что Кобаяси не способен замечать что-либо, кроме карт, и решил прибегнуть к помощи магии.

Проиграв триста долларов на одной карте, я извинился и, покачиваясь, направился в уборную, где вынул из портсигара амулет Пиня, лизнул его и приклеил к левому запястью, прямо над точкой пульса, в надежде, что так он сработает быстрее. С минуту я подождал, чтобы посмотреть, что изменилось в окружающем мире, но не заметил никакой разницы. Я даже посмотрел в зеркало, проверяя, не заострились ли у меня уши и не начали ли глаза светиться внутренним светом, но ничего такого не произошло, и я спрятал амулет обратно в портсигар и вернулся к играющим.

При первой же сдаче ко мне пришла масть, и я понял, что амулет Пиня не был подделкой.

Я ни на йоту не изменил стиля игры и продолжал делать большие ставки. Я прикидывался более пьяным, чем был на самом деле, с благодарностью вспоминая курс обучения, который прошел в шанхайской Золотой Национальной Оперной Компании, где меня не только лупили и морили голодом, но еще вбили в голову так называемые Семь Повадок Пьяницы. Карты мне шли феноменальные — стриты, большие собаки и тигры, подбор мастей и четырех одинаковых карт следовали один за другим. При том Кобаяси постоянно приходили почти такие же хорошие карты, как мне; он ставил против меня больше остальных и проигрывал большие суммы. Генерал Фуджимото, изумленный его плохим джоссом, сослался на безденежье и вышел из игры с извиняющимся поклоном в сторону ками, однако остальные остались и продолжили игру. Ямаш'та затих, переводя глаза с меня на Кобаяси и провожая каждую карту с таким видом, словно пытался что-то сообразить.

— Большой тигр, — сказал Кобаяси и положил на стол свои карты — король, валет, десятка, девятка, восьмерка.

— Как интересно! — сказал я. — У меня тоже большой тигр! — И я с пьяным смехом положил на стол короля, даму, валета, девятку и восьмерку.

Кобаяси откинулся в кресле и холодно смотрел, как я подгребаю к себе деньги. Ямаш'та хмурился, словно соображая, как мне удалось это сделать, но я-то знал, что не мог подтасовать карты, потому что он сам их сдавал.

— Полагаю, — сказал он, — что вы, джентльмены, несколько устали от покера. Не сыграть ли нам для разнообразия раунд-другой в фан-тан?

Ага, подумал я, фан-тан. Игра, на которой прокололся Хан Шан.