Джордж Беркли - страница 51

Автор французской монографии о Беркли А.-Л. Леруа подметил связь, существующую между учением Беркли о денежном обращении и теорией знаков, развитой в его идеалистической фальсификации математических и физических понятий. Беркли рассматривает деньги как пример своей теории знаковых систем, семиотически, говоря языком нынешней логики и лингвистики. Монеты, формулирует Леруа этот подход Беркли, подобны фонемам или графемам (см. 42, стр. 246). И рассматриваемая в философском плане берклианская критика меркантилистов заключается в том, что он изобличает последних в смешении знаков со значением. Именно здесь, а не в критике механистического материализма берклианская теория знаков нашла свое полезное для познания применение.

Не будет, пожалуй, преувеличением признать, что как экономист Беркли был не только предшественником классических английских экономистов, но через их посредство также и отдаленным предвестником теории денежного фетишизма, получившей глубокое и всестороннее научное обоснование и развитие в «Капитале».

Беркли не чуждался политики. Напротив, он активно реагировал на текущие явления общественной жизни, проявляя при этом явно выраженную партийность в оценке политических событий. Естественно, что в политических его выступлениях со всей наглядностью обнаруживаются классовые корни его мировоззрения в целом.

Основная черта политических воззрений Беркли — четко выраженный консерватизм. «Я уже достаточно видел,— писал он в одном из своих писем к Прайору,— чтобы считать себя удовлетворенным тем, что Англия обладает наибольшей образованностью, наибольшим богатством, лучшим правительством, лучшим народом и лучшей религией в мире». Подобно тому как в философии он был знаменосцем поворота от материалистической тенденции к идеализму, в области политики он отражал реориентацию буржуазной идеологии после прихода буржуазии к государственной власти от былых прогрессивных и даже (в наиболее передовых ее проявлениях) революционных устремлений к сохранению и закреплению установившегося социального строя. В своих политических высказываниях Беркли выступает решительным противником теории общественного договора, служившей для идеологов революционной буржуазии теоретическим обоснованием народоправия как фундамента государственной власти и социологическим обоснованием исторической закономерности антифеодальной революции. Первой заповедью берклианского политического credo было осуждение революций: не той или иной конкретно-исторической формы революционного преобразования общества, а всякого революционного переворота в общественном бытии: «Ты не должен сопротивляться высшей власти» (8, VI, стр. 25).

Для Беркли нация — большая семья, и глава ее — государственная власть не ставленник членов семьи, избранный ею и могущий с таким же правом быть ею отстраненным; нет власти аще не от бога. Покушение на свержение государя — греховное нарушение божьей воли. Покорность и повиновение властям предержащим — абсолютный закон, его же не прейдеши. «Малейшая степень бунтарства является грехом, в полном и точном смысле слова» (8, VI, стр. 25).

В 1712 г. двадцатисемилетний Беркли произнес три проповеди, изданные впоследствии под выразительным заглавием: «Пассивное повиновение» («Passive obedience»). Отрицание права на революцию и требование безоговорочной покорности и послушания государственной власти — основной принцип этого программного документа, осуждающего не только всякую возможную в будущем революцию, но даже и ту революцию, которая привела английскую буржуазию к участию в государственной власти. «По какому праву вы отказались от повиновения и восстали тридцать лет тому назад?» — законный вопрос с той позиции, которую занимает Беркли, с позиции безоговорочного осуждения всякого неподчинения.

В обращении «К читателю» Беркли ставит ребром вопрос о безусловном повиновении граждан при любых обстоятельствах. Он объявляет губительным мнение, «что абсолютное пассивное повиновение не должно быть оказано по отношению к любой гражданской власти и что подчинение правительству должно определяться и ограничиваться общественным благом; и поэтому подданные могут якобы законно сопротивляться вышестоящим авторитетам в тех случаях, когда этого явно требует общественное благо» (8, VI, стр. 15).