Эберрон: Дело О...

Меня зовут Давиен д’Эстальду, и я неудачник.

В ночь, когда я родился, у луны, отвечающей за удачу, случилось затмение. Наемный астролог, по традиции приглашенный к новорожденному, наплел всякой ерунды про господство свободной воли и творца собственной судьбы, получил свою плату и уехал. А я остался неудачником.

Начать с того, что я родился рыжим. Моя мать, четвертая дочь чистокровных Фиарлан, выданная в младшую ветвь дома для улучшения породы, была, понятное дело, не в восторге. Рядом с ее безупречными косами цвета чистого белого золота мои медные кудряшки выглядели вопиющим нарушением приличий. Не самый обычный цвет для эльфов, хорошо хоть, в остальном я от своей расы особенно не отличался. По крайней мере, тогда.

Так или иначе, второму наследнику клана Эстальду был нужен сын, и он у него появился, остальное было не так уж и важно.

Мои родители… их можно было понять. Жизнь эльфа, за редким исключением – это череда условностей, традиций и негласных законов, вот они и относились ко мне… традиционно. Отец меня не то, чтобы не любил, скорее не замечал, вечно занятый делами Дома и политикой. Мать была в высшей степени достойной матерью и женой, и довольно об этом.

Конечно, даже у простонародья семья не состоит только лишь из родителей и детей, а включает в себя много поколений, живущих вместе и связанных родственными узами. Что уж говорить о Великих Домах – сотни и тысячи существ разных возрастов, полов, и иногда даже разных видов, объединенных сложной системой взаимоотношений и связей. Иногда мне кажется, что до того, как пойти в Академию, я только и делал, что заучивал наизусть историю и генеалогию Великого Дома Фиарлан и младших его ветвей, представляя себе огромное дерево со множеством отростков, на которых нашлось место и мне. Место не самое последнее, но и от первого далековато, где-то в середине. Главное, что когда мне пришло время покинуть родовое поместье и отправиться в Шарн учиться, я твердо знал это самое место, а так же то, каковым оно будет в дальнейшем. Как я уже говорил, для эльфов традиции многое значат – зачастую вся будущая жизнь предопределена еще до рождения.

Родители, без сомнения, хотели, чтобы я выучился Искусству. Задатки у меня были весьма неплохие, а поэзия, музыка или живопись живет у любого эльфа в крови, и было бы вполне естественно войти в гильдию Искусств и Ремесел в качестве полноценного члена Дома.

Выбирая свой путь в Академии, я в первый раз неприятно удивил своих родителей. Мне было восемнадцать, я провел полдня в Городе Башен и, как все юнцы в этом возрасте подверженный мимолетным порывам, захотел стать боевым магом. Мечты о том, как я стану героем Последней Войны, захватили весь мой разум, и я лишь отчаянно боялся, что Война успеет кончиться до того, как я стану настоящим магом, и на мой век не хватит боев. Забегая вперед, скажу, что Войны хватило мне на двадцать лет, и я сыт ей по горло.

Довольно быстро оказалось, что романтики в боевой магии нет ни капли, а есть изнуряющие тренировки, бесконечные теоретические расчеты и задачи, частые провалы и редкие, по большей части случайные, успехи. Последняя Война жрала всех без разбору, нехватка специалистов нашего профиля была огромной, и выбрасывать из Академии плохо обученного боевого мага значило обречь его на гарантированную смерть. Преподаватели не жалели ни себя, ни, тем более, нас, пытаясь всеми способами повысить наши шансы выжить. Тогда я этого не понимал, и, естественно, никакой благодарности к наставникам не испытывал, скорее, наоборот.

Поскольку я, подобно всем юнцам, был еще и упрям как тролль, даже когда порыв улетучился и стало ясно, во что я ввязался, повернуть назад было уже решительно невозможно. Боевая магия стала моей судьбой.

Годы ученичества вряд ли были самыми счастливыми в моей жизни, но, по крайней мере, о них я никогда не жалел. Академия находилась в Шарне, и это объясняет все; кто хоть раз был в Городе Башен, тот поймет меня, а кто не был – тот не поймет никогда. Первая дружба, первая любовь, первая драка, первые успехи – все это связано с Академией Дома Фиарлан и с Шарном. Город Башен изменил меня, и то, что раньше казалось незыблемым и непогрешимым, стало все чаще и чаще подвергаться сомнениям. Юность – пора свержения устоев и опрокидывания пьедесталов. Я не был исключением. Будучи одним из первых в учебе, я не мог и не хотел понимать, что мое истинное место было и осталось в середине, и никак не зависит от того, каким хорошим магом я стану, выйдя из Академии. Наследник правящего клана Дома мог быть бездарем, а мог быть гением, это не играло ровным счетом никакой роли, он все равно был первым. Это меня бесило, и я, как свойственно всем молодым дуракам, начал совершать глупости.