Еда - страница 5
Потом я выгрузила ее в сковородку, добавила ложку тушенки, стала мешать... Сковородка не удержалась на кривоватой спирали плитки -- шлеп! -- вся лапша, весь этот прелестный блондинистый парик оказался на полу.
А пол... я никогда не отличалась аккуратностью.
И так я села на пол и принялась есть. Руками. Падение уже было совершено -- чего еще выпендриваться?
Я ругала себя за то, что я -- здесь и сейчас сижу на полу, ем лапшу...
Есть такое стихотворение:
Мусорка в углу --
Это моя душа.
Это мое место --
Там, где моя душа...
А в моем случае это звучало так:
Лапша на полу --
Это моя еда.
Это мое место --
Там, где моя еда.
С лапшой отношения у нас задались вообще отменные.
Когда через несколько лет я работала в ларьке продавцом, я всегда заваривала на обед доширак.
Заваривала, начинала есть -- и тут же в окошко начинали стучаться покупатели. Как-то раз это оказалась наша коменда.
-- Здравствуйте, Наиля Наримановна! -- сказала я, старательно жуя, а лапша свисала из моего рта курчавой бородой.
-- О, Люда! Как дела? -- поинтересовалась коменда.
-- Отлично!
-- Дай мне "Комсомолку" и... можно посмотреть вот этот журнальчик "Рецепты на ура"?
-- Да, конечно! -- Я протянула ей журнал. -- Я сама по нему готовлю.
Коменда посмотрела на меня скептически, но журнал взяла.
Я и правда готовила по рецептам оттуда. Как-то раз, например, делала курицу, фаршированную лапшой.
Котлета
Котлеты я люблю. Прямо до слез. Я, наверно, единственный человек, который плакал из-за котлет.
Это вышло так.
В моем классе училось только восемь девочек. Восемь девочек -- и двадцать дебилов, то есть, простите, мальчиков.
Они все время съедали нашу еду в столовой. Сжирали по две-три порции -- а нам ничего оставалось. Мы даже жаловались директору -- но директор у нас был довольно хилый, вряд ли ему хватило бы сил как-то совладать с нашими мальчишками. Так и вижу:
-- Ты какую по счету котлету ешь, Сидоров?
-- Первую! -- с набитыми щеками отвечает Сидоров. -- Клянусь!!!
-- Не верю! Сейчас же выплюни котлету и отдай ее Люде! Ты слышишь, Сидоров! -- кричит директор и набрасывается на Сидорова, тщетно пытаясь разжать его мощные челюсти...
И вот они уже катаются по полу, а Люда стоит и изумленно смотрит на них. Бедная голодная девочка...
Как-то раз -- в пост -- мне жутко захотелось котлет.
Я выходила из квартиры и на лестничной клетке уловила этот божественный запах.
Эх... Дома до окончания поста котлеты мне не светили. Ну если рыбные котлеты -- это котлеты, то вишня -- это черешня, а я -- Марина Цветаева.
В школе, поднимаясь в класс, я снова уловила этот запах -- уже немного другой, столовские котлеты, конечно, сильно уступают домашним, но все же это были они, котлетки, котлеточки...
После третьего урока я решила пулей нестись в столовую, чтобы успеть отхватить порцию. Я собиралась сражаться за котлету до последнего.
И как только прозвенел звонок, я рванула.
Я неслась по коридору как ошалелая, и вот уже поворот на лестницу, внизу которой -- вход в столовку...
И тут я со всего маху в кого-то впечаталась.
Мамочки! Это же директор!
Я остолбенела.
Строгий и требовательный взгляд.
-- Куда это ты так мчалась?
-- В столовую.
-- Ты так неслась, как будто три дня не ела... Ты вообще имеешь представление о чувстве собственного достоинства?
-- Я из седьмого "Г"... -- Я сказала это в надежде, что директор вспомнит, как мы ходили к нему жаловаться на наших мальчиков.
-- Ну не из блокадного же Ленинграда! -- рассердился он. -- Там у людей просто не было сил так бегать! Ты меня чуть с ног не сбила! Энергия так и прет, не сказал бы, что голодаешь!
Я молчала.
-- А если б ты налетела на первоклассника? Сбила бы с ног и затоптала по пути в столовую?
Мелкота училась в первую смену, но я не стала спорить.
-- Иди уже, ешь! -- Директор махнул рукой. А потом принялся растирать грудину. -- Чуть дух из меня не вышибла! Написать бы твоим родителям в дневнике, чтоб получше тебя кормили, но они и так, видно, стараются...