Единственная для Зверя - страница 8
Вдыхаю нежный аромат свежей выпечки и нервно сглатываю слюну — нет-нет, я и так в последнее время слишком много стала налегать на сдобу, заедая свой стресс в личной жизни. А раскабанеть до размеров бочки мне совсем не улыбается.
Такое чувство, что я — пособница Красной Шапочки, и помогаю нести пирожки её бабушке, живущей на краю глухого села.
Пожалуй, с такой формулировкой идти спокойнее и веселее.
— А где же дом этой гадалки?
— А самый последний он на улице, рядом с лесом.
— Я вот даже не сомневалась.
Хмыкаю, пытаясь придать своему голосу как можно более весёлый тон, и смело шагаю рядом с подругой. Отчаянно надеюсь, что совсем скоро мы доберёмся до места, где будет, по крайней мере, не так промозгло и ветрено.
Неожиданно грунтованная тропинка закончилась, уступая место обычной укатанной дороге, по обеим сторонам которой сохранились ещё островки грязного снега, и мне стало совсем не по себе. Пока мы шли мимо домов сельских жителей, было, по крайней мере, спокойно. Я знала, что вокруг нас люди, ведь за старыми деревянными заборами негромко лаяли собаки, защищая нехитрый скарб своих хозяев.
А сейчас, идя по какому-то пустырю, мимо одиноко стоящих ветвистых деревьев, больше похожих на грозных охранников данной местности, стало жутковато. И хоть я не трусиха, по моему позвоночнику пробежала ледяная волна мурашек.
— Ну, где же дом твоей бабки?
— Да она вроде не бабка, а средних лет женщина.
— Да пофиг. Что молодая женщина забыла в этой Богом забытой деревне?
— У неё вроде какая-то печальная история произошла, вот она из города и уехала. А потом у неё внезапно дар открылся.
— Ну да, ну да.
Скептически качаю головой, поддакивая подруге. Стараюсь не смотреть по сторонам, чтобы ничем не выдать свой страх, и презрительно хмыкаю. Этот рассказ тоже мало похож на правду, но, наверное, кого-то пронимают подобные слезливые сопли, рассчитанные больше на доверчивых дурочек. Видимо, только подобный контингент и ездит к данной ясновидящей.
— И мы ещё кладбище не прошли.
— Что? Кладбище?
Грудь сдавил плотный обруч страха, и я мгновенно замёрзла, затрясшись от крупной дрожи. Даша предпочла ничего мне не отвечать, спокойно шагая рядом со мной, и я вцепилась в жаркую ладонь подруги своими острыми коготками.
— Ай, больно!
— А мне страшно!
— Не сходи с ума, это всего лишь кладбище, видишь кресты? Мёртвые не кусаются, а бояться надо живых!
Шумно выдыхаю, пытаясь стряхнуть с себя оцепенение, навеянное липким страхом, и понимаю, что меня начинает слегка подташнивать — так было всегда, когда я сильно волновалась.
На школьных экзаменах мне приходилось всегда набивать карманы сосательными конфетами, чтобы хоть как-то купировать острые приступы тошноты, накатывающие на меня время от времени. А вот сейчас я отчего-то конфеток не взяла, забыла.
— Почти пришли. Видишь, свет горит?
Дашка указывает рукой куда-то вдаль, и я отмираю — да, вроде бы идти осталось недалеко. Главное — не свалиться в придорожную канаву и не позволить тошноте меня пересилить. То-то я буду хороша, когда дойду к дому ясновидящей вся перепачканная рвотными массами и уличной грязью.
Выдыхаю, отчаянно сцепив руки в замок, и плотно сжимаю челюсти, стараясь думать о чём-нибудь приятном.
И, мне, наконец, повезло.
Не прошло и пяти минут, как мы оказались на отшибе села, у добротного дома, обнесённого высоким кирпичным забором, который меньше всего походил на дом гадалки, живущей в сельской глубинке.
Как он был не похож на остальные домики, что попадались нам по дороге, вызывая у меня немой восторг и еле ощутимый трепет от скорой встречи с немного пугающей неизвестностью.
Этот дом больше походил на дворец местной принцессы или главы села — двухэтажный, из белоснежного кирпича, построенный на совесть. На крыше особняка (а деревенской избушкой сельской отшельницы его язык не поворачивался назвать) виднелась спутниковая тарелка — видимо ясновидящая проводит все дни за просмотром каких-нибудь увлекательных телепередач, а ночью занимается своей деревенской магией.
В многочисленных окнах, забранных витиеватыми решётками от нападения мелких воришек, горел свет, а железная калитка забора радовала глаз ручной ковкой.