Единственный цветок в этой говноклумбе 3 - страница 2

Шейн плотно стиснул зубы и попытался улыбнуться в ответ, хотя и получилось это у него неубедительно. На самом деле он и сам задавался вопросом, что с ним станет, когда он все-таки вернется.

— Но за то время, что тебя не было дома, — вновь заговорила императрица, опуская взор, — ты смог стать магом, да еще и успешным. Думаю, это сполна окупит твои ошибки.

Шейн все также натянуто улыбался и ничего не говорил. Правда, мысленно он все же как-то продолжал отвечать на эти фразы:

«Хотелось бы верить, но интуиция подсказывает, что не стоит».

— Хорошо, — убрав руку от лица и, выпрямившись, Мартина с радостью посмотрела в глаза парня, — я оставлю в силе свое предложение. Ты можешь прибыть во дворец на стажировку тогда, когда разберешься со своими семейными делами. Если все же не придешь, так тому и быть. Как мать, я смогу это принять.

— Премного благодарен, Ваше Величество.

— Тогда на этом и закончим. Можешь идти.

Шейн кивнул, поднялся на ноги и в знак прощания поклонился. Вместе с ним это сделала Агнес, которая на протяжении всего разговора не только не говорила, но и совсем не двигалась.

Где-то за спиной прозвучал скрип входной двери. Услышав его, Агнес и Шейн одновременно обернулись и ровным спокойным шагом двинулись прочь. В то время пока они шли, взгляды окружающих были направлены прямиком в их спины. Вздохнуть свободно они смогли лишь тогда, когда переступили через порог и услышали тихий щелчок закрывшихся за ними дверей.

Устало выдохнув, Агнес и Шейн одновременно подняли головы и застонали. Их реакция в глазах стражников казалось забавной, ведь она явно показывала то, что один разговор с императрицей они воспринимали как пытку.

— Ты хорошо держался, — произнесла Агнес, опуская взгляд на своего ученика, — я уже думала, что придется тебя спасать.

Шейн, опустив голову, посмотрел на свою классную руководительницу и с усмешкой ответил:

— Я тоже был готов начать просить помощи. Кто же знал, что она предложит такое?

Внезапно где-то неподалеку Шейн уловил стук приближавшихся шагов. Насторожившись и повернув голову на этот звук, он увидел рыжеволосую девушку в пышном темно-синем платье. Эта девушка, а именно принцесса Урсула, уже была знакома Шейну, ведь именно ее и ее подругу он смог спасти во время последнего инцидента.

— Шейн Дориан? — спросила Урсула, приблизившись к парню и остановившись напротив него.

Взглянув в эти темно-зеленые глаза, так напоминавшие зоркий взгляд императрицы, Шейн даже немного растерялся. Конечно, Урсула была похожа на свою мать, но в ней не было того же стержня, той же уверенности и той же властности. Перед ним просто стояла девушка, особо не выражавшая никаких чувств. Немного измотанная и, возможно, даже уставшая от кого-то.

Ощутив резкий удар по ребру, Шейн не дрогнул, но бросил недовольный взгляд в сторону своей учительницы. Агнес всеми возможными способами, действиями и взглядами как бы напоминала ему, что стоило уже что-нибудь ответить.

— Да… — протянул Шейн, вновь переводя взгляд на Урсулу. — Это я.

— Я вынуждена поблагодарить тебя за спасение, — серьёзно продолжала Урсула. — Если бы не ты, ни я, ни Аниана Ланж не смогли бы выжить. Возможно, именно твоя помощь также помогла сбежать некоторым местным жителям. Спасибо за это.

Шейн вновь почувствовал себя неуверенно. Ему было очень непривычно слушать все эти слова благодарности от женщин. За те годы, что он успел провести в этом теле, подобное отношение к нему проявляла лишь Латиша. Хотя, если нужно было сравнивать ее и семейство Аскания, то Латиша благодарила от всего сердца, а вот Урсула, как и ее мать, делала это только формально.

— В ответ я бы хотела предложить тебе награду, — продолжала говорить принцесса, — не хочешь ли ты пойти ко мне в услужение? Я присматриваю за своими людьми, так что могу гарантировать, что после успешного выпуска из академии выберу тебе подходящую супругу и обеспечу место для работы.

Шейн вновь замолчал, не зная, как на это реагировать. На лице он попытался сохранить спокойствие, но вот мысленно он с явным недовольством подумал:

«Само ее предложение звучит для меня максимально отвратительно, но в ее глазах подобное — это не оскорбление, а проявление признательности».