Единственный цветок в этой говноклумбе - страница 20

Шейн натянуто улыбнулся. Все эти слова, как и выражение лица Шанны, вызвали у него явное отвращение. Это чувство в себе он попытался подавить, чтобы никто не смог понять, как он относился ко всему этому на самом деле.

«А отцу семейства тяжело пришлось. Почему же он тогда так легко принимает боль своих сыновей?»

— Сегодня ты меня порадовал, — неожиданно произнесла Шанна, вновь привлекая к себе внимание, — можешь идти, Шейн.

— Благодарю.

Когда Шейн повернулся к Шанне спиной, к ней спешно подошел один из ее рабов. Молодой парень протянул в руки Шанне плетку и лег на кровать рядом с ней.

Шейн уже сделал несколько шагов за порог комнаты, и даже услышал скрип дверей за спиной, как неожиданно неподалеку прозвучал мужской крик. Парень с опаской оглянулся и посмотрел внутрь спальни через закрывавшиеся створки дверей. Шанна стояла на кровати поверх лежавшего раба и со всей силы, с безумной улыбкой на губах, хлестала его плеткой.

Шейн замер то ли в шоке, то ли в ужасе. Двери закрылись на его глазах, отделяя его от того ада, который в этот момент царил в спальне Шанны.

«Какая мать, такие и дочери».

Шейн развернулся и вновь пошел вперед по коридору. Мысли его были настолько заняты увиденной сценой, что он не обращал внимания ни на тех, кто проходил мимо, ни на то, что происходило вокруг него.

«Безумный мир, безумного автора».

Парень неосознанно приблизился к окну, через которое в коридор проникали тусклые лучи солнца, и остановился. Приложив руку к подбородку, он задумчиво опустил взгляд.

«Самое страшное во всем этом то, что я совершенно не представляю, что делать дальше. Надеяться на то, что меня не попытается кто-нибудь избить, не приходится. Стоит ли в таком случае давать отпор? Не будет ли это слишком подозрительно, учитывая обычное поведение настоящего Шейна? Стоит ли мне бежать из этого места, а если бежать, тогда куда? Нет… Лучше, чем в доме герцогини мне точно не будет. По другую сторону дома меня ожидает только мрак».

Шейн вновь поднял голову, опустил руку и продолжил идти вперед. Куда он шел и зачем, не понимал даже он. Возможно, он направлялся в свою комнату, а возможно искал свое новое убежище.

«И по какой причине такая банальная история с таким жестоким миром стала популярной? — размышлял Шейн, ускоряя шаг. — Что ж, люди современности гордятся мнимым равноправием, которое они создали, поэтому-то все истории о прошлом, в которых показан резкий контраст с тем, что было и с тем, что стало, так популярны».

Неожиданно Шейн увидел, как из-за поворота в коридор свернула чья-то фигура. Человеком, вышедшим ему навстречу, оказался уже знакомый дворецкий — Рифтан. Мужчина в черном фраке не спеша приблизился к Шейну и, поклонившись, произнес:

— Вынужден попросить вас, Милорд, пройти вместе со мной.

— Куда? — недоверчиво спросил Шейн.

— Прибыла леди Дафния, для вашего лечения.

Шейн замолчал. Он еще помнил слова Шанны о том, что вскоре к ним должен будет прибыть некто, кто вылечит их раны для грядущего мероприятия.

Шейн повернул голову к окну. Там, на улице, была метель. Завывания ветра за окном было слышно даже внутри поместья. Осознав это, Шейн вспомнил и слова горничных, которых он слышал недавно. Те говорили о том, что из-за погоды святая не может прибыть.

— Но мне казалось, — тихо заговорил Шейн, смотря в окно, — что погода…

— Леди Дафния маг, — перебил его дворецкий, — погода не сможет ее остановить.

Шейн нахмурился. Он посмотрел на Рифтана со строгостью во взгляде.

Дворецкий этот взгляд не заметить не смог. В ответ он лишь спокойно выпрямился и слегка приподнял голову.

— Рифтан, — протянул Шейн, — скажи, если госпожа прикажет тебе обмануть меня, ты обманешь?

— Вы сами знаете ответ на этот вопрос. — Рифтан медленно развернулся и направился вперед. Он будто не сомневался в том, что Шейн пойдет за ним, а потому и шел дальше без колебаний. — Что-что, а вот подозрительность в вас не меняется.

Сомнения все не покидали Шейна. Он не совсем понимал, почему такие подозрения возникли именно в этот момент, и было ли это причиной какого-то странного предчувствия его тела, но что-то подсказывало ему, что верить всем на слово в этом доме было нельзя.