Единственный - страница 26

И тогда она отметила про себя, что эксперимент завершился полным успехом. Гормоны так и не успокоились, они стали активней, чем прежде.

Теперь сомневаться не приходится.

Но в чем причина его предложения? Почему он захотел жениться на ней?

И это при том, что Коннор может выбирать едва ли не из всех женщин Нью-Йорка.

И вот он изъявляет намерение якобы исправить старинную ошибку, сделать то, что следовало бы сделать много лет назад. Но она-то теперь не такая, какой была в то время, она далеко не так наивна и любвеобильна, как была тогда, когда упала в его объятия. Нет, она научилась быть недоверчивой. Ее романтические иллюзии развеялись. И причиной тому поведение Коннора, равно как и неудачный брак с Тоддом.

Лорел скользнула под одеяло и погасила свет.

Но мысли ее находились в таком смятении, что заснуть она не могла. Правда ли, что Коннор тогда оставил ей письмо? А если да, почему она его не получила? Лорел отдала бы все сокровища мира, лишь бы узнать, что в нем говорилось. Повторил он свое обещание любить ее? Или отказался от своих обетов и выразил предчувствие, что их отношения не принесут им добра?

Лорел не знала, отчего ее глаза наполнились слезами. Так или иначе, это произошло. Тыльной стороной ладони она вытерла слезы. Должно быть, с давних пор слезы у нее оставались только на то, чтобы оплакивать разлуку с Коннором Нортрапом. И она не позволит ему вновь обмануть ее.

Она повернулась на бок и взбила подушку.

Размышляя над загадкой его предложения о браке, она могла прийти только к одному выводу: для него это способ войти в семью Сатерленд. Да, она никогда не замечала признаков его досады, вызванной разницей в их имущественном и общественном положении, но это еще не значит, что он к этой разнице равнодушен.

Ее родители всегда были добры к Коннору, в особенности отец. Но возможно, что Коннор ощущал унижение даже в том, что ему приходилось принимать благодеяния Чарлза, чувствовал себя нищим, получающим объедки с барского стола. И она не сможет забыть, что его родители большую часть жизни работали на ее семью. Лорел слишком хорошо помнила, как часто Филипп напоминал об этом Коннору. Еще когда они были подростками, он обращался с Коннором как с существом второго сорта. А Коннор, как ей казалось, был выше оскорблений. Но они, должно быть, глубоко ранили его, хотя он был слишком горд, чтобы выставлять напоказ свои обиды.

И вполне возможно, что сейчас, вынуждая дочь Чарлза Сатерленда стать его женой, он берет реванш. Эти мысли периодически приходили ей в голову на протяжении прошедших лет, когда она пыталась разобраться, почему он соблазнил ее на океанском берегу, обещая подарить ей весь мир, если она будет любить его. И — исчез без единого слова. Коннор всего лишь отомстил, завоевав девушку, которая до тех пор была для него недоступна. И теперь он желает войти в семью, в которой долгие годы молча сносил унижения.

В ее глазах Коннор мог быть каким угодно, только не жестоким. Даже сейчас она не могла представить его в роли истязателя. Но может статься, что она упорно закрывала глаза на темную сторону его натуры.

А что еще можно подумать о человеке, который способен поставить женщину перед подобным выбором? Стать женой человека, который надругался над тобой и разбил твое сердце, который никогда не станет тебя любить, — или обречь родного брата на постыдный арест, а его семью на разорение?

Вконец измучившись, Лорел погрузилась в беспокойный сон.

— Наверное, поздно легла?

Эти слова Лорел услышала от Эмили, своего секретаря, едва переступила порог кабинета.

Лорел проспала, а такси, на котором она ехала на работу, попало в пробку. Она уже издергалась и изнервничалась, хотя не было еще и половины десятого.

— Я плохо спала, — призналась Лорел, — вот и не услышала будильника.

Она села за стол и взяла огромную кружку дымящегося черного кофе. Его запах помог ей прийти в себя. Она так нуждалась в хорошей дозе кофеина, что не обратила внимания на выразительное покашливание Эмили.

Наконец Лорел подняла голову и спросила:

— Эм, ты мне что-то хочешь сказать?

— Лорел, ты, наверное, действительно не в себе, раз даже не заметила, что на столе у тебя цветы.