Ее величество-Тайга. РЫСЬ КУЗЯ - страница 12

А вон там, в ветвях ели — дупло. Приметила белка сидящего на пеньке лесника. Быстро с ветки на ветку перескочила, спустилась вниз. И бегом к нему через полянку бросилась. За сахаром. Сызмальства приучил ее лесник к этому лакомству. Никогда не отказывал. И белка, осмелев, сама научилась проверять карманы. И всегда не зря. Вот и теперь громадный колотый кусок вытащила. Себе и детям хватит на всю ночь. Но странно, почему сегодня не погладил ее лесник, как всегда? Не почесал шейку? Лишь вздохнул тяжело. И сказал:

— Ешь, голубушка, покуда еще живы тайга да мы с тобой. А то построят город, никто о тебе не вспомнит. А покуда радуйся. Может, и не сыщут у нас нефть эти геологи.

Под заснеженным стлаником куропатки расшумелись. Осыпавшиеся орехи не поделили. Теперь бранились. Обещали все перья друг дружке выщипать.

«И зверье научили ругаться. Ишь как навострились лаяться, все от них, от геологов этих. Вот и пусти их на свою беду», — думал лесник.

А куропатки, осмелев, кричали все громче, злее. Свое выясняли. По-своему. Прав тот, кто сильнее.

— Эй! С чего год начали?! — не выдержал старик и швырнул снежок в сторону разругавшихся. Те разом смолкли. Разбежались в разные стороны.

— Мало вам орехов в тайге! Кроме меня да вас, все равно больше собирать их некому. Всем хватит досыта! Чего делите? На что нахальство вам? Тоже мне, забияки сыскались, — урезонивал куропаток лесник.

Тайга молча слушала его увещевания. Она привыкла к голосу своего хозяина. Знала, этот зла никогда ей не причинит.

Тайга… Ее он знал уже много лет. Сколько их прошло, — не считал. Помнил по случаям, событиям, радостям и невзгодам. Всякое бывало. Они в памяти навсегда остались…

На Сахалин Никодим приехал по вербовке. После войны. Глянули здесь на его партизанскую медаль. Ни о чем больше не спросили. Все поняли. Без слов. И предложили место лесника. Сам сказал, что до войны на родине лесником работал. Как и отец, и дед.

В первые дни на Сахалине он не мог нарадоваться. Хлеба вдоволь. Любого. Без карточек. За деньги. И очередей нет. Поначалу мешками покупал. Каждую буханку, чтоб не черствела быстро, в чистую тряпицу заворачивал. Все не верилось, что и завтра вот так же будет. Приехал — и купил свободно. Но еще больше удивился, что и масло, и сахар продавались свободно. И рыба красная. Настоящая кета. Ее впервые в жизни здесь увидел. Целый месяц ее одну ел. Пока не отворотило. Стал меру соблюдать. И уже не кидался с жадностью на консервы, которых тут было в изобилии. Всяких. Стал обживаться в зимовье. Харчи «на корню» брать. Из тайги. Свои. Не купленные. Бывало, поставит на стол сковороду жареных маслят, теши нарежет, картошки отварной — со своего огорода, варенье малиновое — к чаю. И, погладив себя по сытому животу, скажет довольно:

— А ведь не сбрехал вербовщик, когда манил на Сахалин. Всю правду сказал. Ох и верно я сделал, что приехал. Дай Бог здоровья тому, кто мне сюда дорогу указал, — вспоминал лесник вербовщика добрым словом.

Теперь, конечно, он не закупал хлеб мешками. Давно. Понял, убедился, что перебоев с ним не будет. Да и закупок делал все меньше. Пригляделся, приноровился, обвык.

А на сытый желудок и участок полюбился. Он не только заработок давал, а и кормил. За щедрость эту и лесник в долгу не оставался. Заботился о тайге, холил ее и берег.

Порядок на участке поддерживал, как в своей избе. Каждый саженец своими руками взлелеял, каждое дерево согрел. Пригодились познанья отца и деда, да и свои. И, казалось бы, не новичком в лес пришел, но кое-что приходилось узнавать по ходу дела. Что говорить, растительность и живность здесь иные, чем в лесах средней полосы. Лесник на Сахалине — не просто хозяин участка, он с каждой зверушкой должен «общий язык» найти. Повадки узнать, характер, ее пользу и вред, лакомства ее и основной корм. И не просто для познания, а чтобы обеспечить равномерное расселение хищников и их потенциальных жертв, поддержание определенной пропорции в их количестве, сохранность нужного зверя и оздоровление его потомства… А зверей и зверушек в тайге хватало. Всяких. Букашек и козявок — тоже. К ним он по-своему приглядывался.