Его повесили на площади Победы. Архивная драма - страница 18

В первые месяцы после прихода Гитлера к власти полиция с помощью штурмовиков арестовывала и отправляла в концлагеря социал-демократов, коммунистов, руководителей профсоюзов. Брауншвейг не был исключением. Но столь явный полицейский произвол долго продолжаться не мог – все же это Германия с ее традициями почитания закона и независимыми – до поры – судьями. Новые хозяева страны вынуждены были с этим считаться. Более того, притворяться поборниками законности.

Таковым себя воображал Бруно Штреккенбах, пришедший на службу в полицию примерно в то же время, что и Еккельн, и тоже по направлению СС. Так вот, на допросах на Лубянке он возмущался: “Многие арестованные после прихода фашистов к власти беззаконно избивались, давали ложные показания, а потом в суде от них отказывались”. Ему, как честному человеку, пришлось “усилить законность”. Свои пояснения от 12 июня 1945 года Штреккенбах заканчивает на высокой ноте: “Я не творил произвола и жестокости, а, наоборот, там, где мне приходилось сталкиваться с подобными делами, я выступал против них, хотя тем самым создавал для себя трудности”.

Под эвфемизмом “трудности” Штреккенбах имел в виду угрозу увольнения. О ее реальности можно судить по эпизоду, случившемуся в Вертхайме. С криком “Евреи, убирайтесь вон!” штурмовики ворвались в здание суда и больше недели его удерживали. Когда местный начальник полиции попросил помощи в Берлине, ему посоветовали избегать стычек со штурмовиками, а потом уволили.

Став канцлером, Гитлер назначил министром внутренних дел своего старого знакомого – доктора права Вильгельма Фрика. Тот сразу заявил: большинство судей и юристов в Берлине – евреи, подразумевая, что с этим надо что-то делать. Ну, большинство не большинство, а все неарийцы немедленно были изгнаны из Верховного апелляционного суда Пруссии ворвавшимися туда штурмовиками. Референдарий этого суда, молодой юрист Себастьян Хафнер оставил воспоминания об одном из эпизодов этого вторжения. О том, как один из адвокатов-евреев “взъерепенился – и был жестоко избит. Я узнал, кто был этот адвокат: фронтовик, пять раз раненный, потерявший глаз, он дослужился до чина капитана, наверное, он на свою беду повел себя как в былые времена, когда ему случалось вправлять мозги зарвавшейся солдатне”.

И все же первые два года после прихода к власти нацисты в основном преследовали коммунистов и либералов. Когда с ними покончили, в 1935 году принялись за евреев.

Министром юстиции стал адвокат Гитлера, доктор права Ганс Франк (в будущем – “польский мясник”, гауляйтер Польши). “Фундамент всех основных законов, – вещал он, – это национал-социалистическая идеология и в особенности ее истолкование в партийной программе и речах фюрера”.

Со временем полиция переняла методы штурмовиков. По словам Штреккенбаха, “с 1933 года нельзя было прибегать к вымогательству показаний посредством жестокого обращения, поэтому часто следствие не имело успеха”. С 1935 года стало можно. “Обычно из Берлина разрешали применение 25 палочных ударов, но с разрешения врача”. Штреккенбах такую “законность” одобрял и боролся за нее. Вскоре и законы подоспели, позволявшие творить легальный произвол.

“С приходом Гитлера к власти значительно упростилось судопроизводство, перестала вмешиваться печать, – писал Штреккенбах в своих показаниях. – Был издан чрезвычайный закон “Об охране народа и государства”, по которому лица, заподозренные в антифашистской деятельности, без суда направлялись в концлагеря. Это в значительной степени облегчило деятельность политической полиции. Разрешены перлюстрация почты, ночные обыски, подслушивание телефонных переговоров, так называемые защитные аресты без суда”.

Словом, вновь все как у Бертольта Брехта: “Вот судьи, вот прокуроры. Ими командуют воры: законно лишь то, что Германии впрок. И судьи толкуют и ладят, пока весь народ не засадят за проволоку, под замок”.

Как Вы оцениваете собственную роль при захвате Гитлером власти в Германии?

– Как можно видеть из моих предыдущих показаний, я играл важную роль во время захвата Гитлером власти. Я могу добавить еще, что из 50 тысяч эсэсовцев на момент 30 января 1933 года (день, когда Гитлер стал канцлером) я подготовил в Германии 7 тысяч членов СС, то есть примерно 14 %. Кроме того, с момента захвата власти Гитлером я подготовил еще 20 тысяч эсэсовцев и перед самой войной два батальона СС для ведения боевых действий.