Его величество Человек - страница 63

—Я механик. Разве вам этого мало? — отшучивался Абдухафиз.

—Или и тут ты дубишь кожу? — не сдавался Ариф-ата.

—Еще как дублю! Такую кожу дублю...— И Абдухафиз, смеясь, спешил перевести разговор на другое.

Постепенно Ариф-ата перестал спрашивать. На эвакуированных заводах, на других крупных предприятиях работали тысячи людей, но никто не говорил, что они выпускают. Понятно, эти предприятия изготовляли не коромысла и совки, а важную продукцию для фронта.

Замира, жена Абдухафиза, пошла работать на эвакуированный завод, за ней потянулись соседки. Те, кто не мог идти на завод, брали работу домой. Абдухафиз диву давался, глядя на женщин. Когда-то невозможно было их уговорить вступить в артель, где стегают одеяла, а сейчас они сами добровольно дни и ночи сидели за работой.

Тревога за близких, ушедших на фронт, трудная жизнь лишили людей душевного покоя, сделали их нервными, раздражительными. Надо было с ними разговаривать особенно тактично, уметь ободрить умным словом — это теперь стало важно, как воздух и вода. Старый Ариф-ата был в таких делах незаменим. Он умел найти подход к человеку, умел расположить к откровенной беседе.

Вот и сегодня Абдухафиз спешил на встречу с Арифом- ата, с которым они договорились навестить Кандалат-биби.

—Слава аллаху,— сказал Ариф-ата, увидев Абдухафиза.

—Пойдемте быстрее к Кандалат-биби. Меня эта забота давит, как гора. Весь день Думал только о ней.

—Э, кому такое по душе? Но что же делать! Если мы не скажем ей про похоронную, не постараемся утешить ее, кто сделает это? А с чего начинать, я и сам не знаю.

—Ну, пошли.— Абдухафиз поудобнее взялся за костыли.

—Послушай-ка, давай позовем и атын[49]. Все же лучше, если мы придем с женщиной! — предложил Ариф-ата.

Ариф-ата был прав, и Абдухафиз не стал возражать. Решили по пути зайти за Икбал-сатанг.

После похорон Салтанат Кандалат-биби сильно сдала. Выглядела плохо — болезненно-желтая, исхудавшая, морщинистая, она одиноко сидела в своем просторном дворе, облачившись во все черное. Абдухафиз добился разрешения привезти тело Салтанат домой, однако заупокойную молитву пришлось читать над закрытым гробом: врачи категорически запретили открывать его. Кандалат-биби, увидев гроб с телом дочери, упала тогда замертво. Абдухафиз боялся, как бы и сейчас не случилось того же.

Кандалат-биби, увидев гостей, медленно поднялась, поздоровалась с ними и направилась было к тахману[50], но Икбал-сатанг опередила ее. Ловкими движениями Икбал достала и расстелила курпачу. Прочитав короткую молитву, Ариф-ата стал расспрашивать Кандалат-биби о здоровье, о житье-бытье.

—Все никак не могли выбраться навестить вас,— извиняясь, говорил он.— Заботы, общественные дела. Не время сидеть сложа руки. Абдухафиз тоже работает с утра до ночи, так что простите, что давно не были.

—Я не обижаюсь, пачча. Спасибо вам. Хорошо, что не забыли меня. Читаю за вас молитвы...— слабым голосом отвечала Кандалат-биби.

—Давно ли нет писем от Сираджиддина? — спросил Ариф-ата.

—Как случилось... с дочкой, было одно письмо, и на этом все. Отправила ему шесть писем, ни на одно нет ответа.

—Так бывает. Долго не пишут — и вдруг приходит письмо. Некоторые приезжают и сами... Вот от племянника Махкам-бая тоже давно нет вестей,— утешал женщину Ариф-ата.

—От сына Карима-палвана[51] уже пять месяцев нет ни строчки,— вмешалась в разговор Икбал-сатанг.— А помните Султанхана с Пасткучи? Так его сын, оказывается, был ранен, а теперь сам приехал в отпуск.

—О, бедняга... Значит, есть и такие, что приезжают? — У Кандалат-биби в глазах впервые мелькнул живой огонек.

—Конечно! И Сираджиддин вернется.

—Да сбудутся ваши слова! Пришло бы хоть письмо,— сказала, утирая слезы, Кандалат-биби.

—А вы не пробовали написать командиру? — спросил Абдухафиз, думая о том, что вряд ли хватит у них сил сообщить этой несчастной женщине о новом горе.

—Нет. А как это сделать, кому писать, Абдухафиз?

—Надо писать по тому же адресу, но на имя командира части. Дайте адрес, я сам напишу.

—Спасибо, сынок, хорошо, что ты у меня есть.— Кандалат-биби, не вставая с места, отвернула край кошмы, достала несколько конвертов, и отдала Абдухафизу.