Эх, Габор, Габор... - страница 9

стр.

Много, много вложил Габор большой в звуки скрипки — и забытый запах смолы, и омут, и камень над омутом, и дикую розу на подушке сына, горевшего в жару. И сплетение листьев в лесу — оно было так близко к самой жизни и так звучало на тончайшей скрипичной струне… Но что такое струны, мой сын?

— Воловьи жилы… Стоит позади тебя человек, и всё в нём дрожит, и кипит, и бушует — а ты сидишь, обернувшись к нему спиной. Всё читаешь, грибок мой…

Долго, долго играл большой Габор.

«Ой-ой-ой, какой я скрипач…

Габор, Габор, сын милый, оборотись!»

А Габор маленький читал о том, как в одних местах вздулись возвышенности, а в других местах провалилась почва, и стали там низменности. Там, где слои земной коры испытывали на себе боковое давление, они выгнулись и сморщились, кое-где треснули, переломились. Некоторые изломы открыли путь раскалённой материи под корой, и она хлынула на поверхность…

Нет, Габор большой не был великим скрипачом.

— Хватит, папа, — сказал Габор маленький. — Ты ужасно играешь.

— Что ты сказал, сынок? — спросил Габор большой, и голос его сорвался. — Ты что-то сказал?

— Перестань играть, папа!

— Хорошо, я перестану, — сказал отец и положил скрипку в футляр; он закрыл крышку дрожавшими руками, как когда-то закрывал крышку гроба Эржики.

Так у Габора большого родилось отвращение к школе. Всё ему стало противно: коричневые парты, и горошинки на платье Славки Маржинковой, и портрет молодого Максима Горького в шляпе с чёрной лентой, хотя у Горького были такие же усы, как у Габора.

Он не сводил глаз со своих ног, далеко торчащих из-под парты, и тихо, строптиво насвистывал. Скорее для себя, чем для других.

Когда Габор маленький возвращался от доски, увенчанный лаврами, большой Габор кривил язвительно губы. И прищуренным глазом глядел за окно, куда-то вдаль. Одно время он думал, что это даст ему облегчение.

Ой-ой-ой!

— Завтра я в школу не пойду, — сказал он сыну. — Скажи там. Напиши объяснение, я подпишу. Видишь, я чищу картошку. Не могу я чистить картошку и заодно писать объяснение.

— Папа, ты что, урока не выучил? — спросил Габор маленький.

Знакомая зелёная искорка перескочила из глаз сына в глаза отца. И зелень её была ядовитой.

«Сейчас я сниму с него штаны, — сказал себе Габор большой, — сниму штаны и выпорю. Ему будет хуже, зато мне будет лучше. И обоим нам будет лучше».

Но штанов он с сына не снял и в школу пошёл.

Проблему обоих Габоров Славка Маржинкова называла конфликтом роста. Она тщательно проштудировала несколько учебников психологии, отчеркнув красным карандашом кое-какие абзацы; прочитав же «Введение в психоанализ», установила, что и на сей раз комплекс Эдипа ничего не объясняет, и с румянцем на обеих щеках отложила Фрейда, ничего в нём не подчеркнув.

На другой день она украдкой рассматривала мужественное лицо Габора большого. Вылитый Георгий Дамянов! Возможно ли, чтоб два человека были так похожи друг на друга? Но Георгий давно вернулся в свою Варну, и проверить сходство было нельзя.

Когда Габор большой смотрел на неё, по спине её пробегал лёгкий морозец.

Собственно, я его ненавижу, — говорила она себе, — и это нехорошо с моей стороны. За что я его ненавижу? За то, что боюсь. Но почему я его боюсь?

Я не имею права припутывать сюда своё личное отношение. Я немножко побаиваюсь их всех, кроме Габора маленького. Но нельзя давать волю личному отношению…

Однако всякий раз, когда она ловила на себе дерзкий, совсем не ученический, чуть-чуть насмешливый взгляд Габора большого, у неё возникало желание унизить его. А сделать это было просто: достаточно вызвать к доске.

А потом Славка ненавидела себя за то, что он не знал ответа и становился таким растерянным и покорным. Таким хитрым.

Вечерами, исправляя работы, она задумчиво поглядывала на стопку тетрадей, но видела, собственно, только одну — тетрадь Габора большого. Её она всегда оставляла под конец. И долго переворачивала её страницы, будто искала в них что-то. Но тетрадка ничем не отличалась от прочих, разве что была чуть-чуть грязнее.

Славка говорила себе: «Я должна с ними сблизиться».

Она говорила «с ними» вместо «с ним».