Эхо конкисты - страница 2
--- --- ---
Верховный жрец Тикапотлан мучительно пытался заставить себя услышать священный глас богов. Не тот мнимый голос, который он привык выдумывать и торжественно объявлять на площади, чтобы заставить всех подчиняться вождю и делать то, что положено и проверено веками, а настоящий, глубокий, древний и тайный шепот, вещающий мудрость далеких предков. Тех, кто пришел со звезд вместе с великим огнедышащим змеем Кетцалькоатлем, умел делать камни гладкими и ровными, складывать их в огромные дома, сжигать врагов пламенными лучами, уходить в другие миры и возвращаться обратно...
Для того, чтобы до предела обострить внутренний слух и чутье, уже были умерщвлены двое рабов из недавно побежденного соседнего племени, и две девственницы, но от вида их сердец, безжалостно извлекаемых из вспоротых кинжалами грудей, и окровавленных тел, скатывающихся к подножию священного храма, озарение не приходило, а лишь подступала смутная тревога, орлиными когтями сжимающая голову. Не помогли и две чаши отвара волшебной колючей травы, от которых пришли только ужасающие видения
...воинов с суровыми обросшими лицами, закованных в не пробиваемое копьями и стрелами одеяние, несущих огонь, смерть и разорение... пепелищ... пустынных улиц, заполненных сотнями разлагающихся трупов соплеменников...
Но для того, чтобы это увидеть, не требовались никакие ритуалы, а было достаточно просто сосредоточиться и увидеть ближайшее будущее, как Тикапотлан уже делал много раз, или даже просто подумать и догадаться.
"Почему это должно случиться? Ведь наши боги намного сильнее их богов, и я же смог прогнать чужеземцев со всей их огненной магией, вызвав древних защитников нашего рода? Ведь у меня же получилось тогда, должно получиться и в следующий раз. Или... они все-таки сильнее и в следующий раз придут с какой-то другой, более страшной и разрушительной магией? И почему все вдруг стали болеть - покрываться струпьями и язвами, метаться в лихорадке, а потом умирать, несмотря на все наши снадобья? Люди бегут из города... Чем мы прогневили богов? Что нам делать?" - размышлял он, сидя на плоской вершине ступенчатой пирамиды, мерно покачиваясь в такт древним заклинаниям и стараясь на время стать пустым, спокойным и бесстрастным, чтобы впустить в себя силу великих духов и богов...
- Пустите меня, я хочу, чтобы меня принесли в жертву! - хриплый голос вывел его из внутреннего созерцания.
- Назад! Ты грязный и больной! Такие жертвы не нужны богам и только прогневают их! - донесся снизу резкий окрик старшего стражника Инитикаля.
- Пожалуйста, пропустите меня к верховному жрецу!
Бросив недоуменный и недовольный взгляд на подножие храма, Тикапотлан увидел юношу, нетвердо держащегося на ногах. Его лицо и тело были покрыты черно-красными пятнами - верными признаками кары богов, постигшей племя в этот страшный год и предвещавшей тяжелую мучительную болезнь. Он был не первым, кто хотел заменить агонию в бреду, лихорадке и тошнотворной вони от перепревшего пота и испражнений на почетный удар кинжала, но до сих пор еще никому не было дозволено самостоятельно выбирать такую участь - она предназначалась исключительно для здоровых молодых мужчин и женщин-девственниц, тщательно отбираемых жрецами. Позавчера Тикапотлан приказал отправить покрытого струпьями и слизью старика умирать своей смертью, но в этот раз...
"Мало кто не боится жертвенной смерти, а чтобы самому просить о ней... Ведь от этой хвори умирают не все, примерно каждый пятый все-таки исцеляется, так почему же он, такой молодой, не хочет бороться за жизнь? Это надо понять... надо заглянуть ему в душу, тогда, возможно, я пойму и многое другое", - решил он и крикнул начальнику стражи:
- Пусть подойдет! Мне надо с ним поговорить.
Юноша с трудом преодолевал ступени - сначала тяжело переставлял ноги и спотыкался на каждом шагу, потом свалился, откатился вниз, но тут же поднялся и стал карабкаться ползком.
"Все-таки он смертельно болен и понимает, что уже не может излечиться. Может быть, отправить его сразу на заклание... Нет, больная жертва может еще больше прогневить богов, надо попробовать по-другому...", - размышлял Тикапотлан. Когда юноша добрался до его площадки и пал ниц, жрец мягко спросил, стараясь расположить его к себе: