Эхо войны - страница 10

– Стой и молчи! – одернул меня Андреев.

И я замер на месте, хотя происходящее вызывало массу вопросов.

– Где амулет, что был у него на шее? – жестко спросил Андреев.

– Как-кой амулет? – Степанов вяло пытался вырваться, все его внимание было сосредоточено на острие ножа в сантиметре от зрачка.

– Амулет, камень, медальон, – пояснил Андреев. – Кристалл на цепочке, одна сторона прозрачная, другая черная. Был у него на шее. Если сейчас не вспомнишь, выколю глаз. Потом будет вторая попытка. Когда глаза закончатся, перейдем к яйцам. Понял?

– Что вам надо? – В голосе Степанова послышались слезы.

– Амулет, – терпеливо повторил Андреев.

– Он у меня тут, в кармане.

– Во-от, молодец, – похвалил лейтенант. – Доставай, чего стесняешься!

Андреев отпустил доктора, и тот быстро отскочил от опасного разведчика. Полез под бушлат, достал что-то искристое, на серебристой цепочке, переложил в протянутую горсть.

– Свободен! – скомандовал лейтенант.

Степанов быстро выскочил за дверь, а Андреев вернулся к трупу. Приподнял его голову, надел цепочку на шею, выровнял на груди поблескивающий гранями черно-белый кристалл.

– Леша, блокнот, карандаш есть?

– Так точно, – встрепенулся я.

– Давай.

Дальнейшее выглядело странно. Приняв затребованные предметы, Андреев сдернул простыню еще ниже, кое-как вложил в пальцы правой руки трупа карандаш и, перелистнув на чистую страницу, подложил под этот карандаш блокнот. И тут я заметил на бедре, как раз возле восковой, белой до синевы руки, коричневые мазки засохшей крови – ту самую надпись, с которой все началось. Надо отметить: почерк был действительно похож на тот, что имелся в дневнике непонятного фельдфебеля.

– Глок! – громко позвал Андреев, наклонившись к лицу мертвеца. – Глок, слышишь меня?

Хоть это было и глупо, я вслед за лейтенантом внимательно уставился на труп, будто бы и впрямь ожидая, что сейчас эти синие губы дрогнут… Поэтому не сразу сообразил, откуда донесся тихий шорох. А донесся он от блокнота, на котором мертвая рука, уже не безвольно, а довольно-таки уверенно державшая карандаш, успела вывести слово «Да».

Твою мать! Я это то ли подумал, то ли выкрикнул. Страх судорогой прошелся по телу. Это был бы ужас, но сознание уцепилось за спасительную мысль: происходящее – просто фокус. Сейчас Андреев ухмыльнется и продемонстрирует какое-то хитрое приспособление… Я готов был его об этом умолять.

– Спокойно! – коротко взглянув в мою сторону, приказал лейтенант.

И как-то сразу отпустило. То ли уверенный тон Андреева так подействовал, то ли в мозгу перегорел какой-то предохранитель… Откровенно говоря, если отбросить страх, все происходящее было чертовски интересно.

– Глок, они здесь? – спросил Андреев труп.

Рука дернулась и снова вывела «Да».

– Глок, знаешь, сколько?

«Нет», – со скрипом медленно вывел грифель.

– Глок, где ты их нашел?

«Черноб» – надпись появлялась медленно: мизинец цеплялся за край блокнота и мешал мертвецу писать, отчего буквы выходили сильно наклоненными влево.

– Ага, – невесело хмыкнул Андреев, – кто бы сомневался. Глок, ориентиры?

Карандаш не двигался.

– Давай, друг, напрягись! Глок, как их найти? – прошептал Андреев, склонившись к самому лицу трупа.

Было в этом что-то противоестественное: живое человеческое лицо, переполненное эмоциями, и почти впритык – гладкая, бесстрастная маска смерти. И когда труп распахнул глаза, я чуть не вскрикнул. Но снова сдержался, только шумно выдохнул. Раздался стук – это карандаш скатился на пол. Мертвая рука неподвижно лежала на блокноте, странно растопырив пальцы.

– Ну вот и все, – медленно разогнувшись, сказал Андреев. – Доброй дороги, Глок. Извини, что так… Пошли, Леха.

Он провел ладонью по глазам трупа, снял с него цепочку с кристаллом, накрыл тело простыней и, забрав блокнот, вышел. Нужно было, наверное, погасить лампу над столом, но приказа такого не поступало. Я поспешил следом за Андреевым.

На улице уселись на лавочку под сенью дуба. Стояла тишина, только медленно сыпались листья по всему парку. Выяснилось, что в расстановке деревьев просматривалась определенная логика: кленовая аллейка уводила влево и дальше шла симметрично забору, точно такой же забор справа был оформлен шеренгой рябин. По центру участка, меж грядок, в шахматном порядке высились разлапистые яблони.