Эхо войны - страница 3

8 мая 1987 года, 7 ч. утра

Утро сегодня солнечное. Я заметил – так бывает всегда перед праздником День Победы. А ведь только вчера моросил дождь, казалось, конца-края ему не будет. Было очень грязно и холодно. И хотя от общаги до учебного корпуса всего-то метров двадцать пять, пока дошли, ноги стали такими тяжелыми от прилипшей грязи, будто в ботинки налили свинец.

Светит ласковое весеннее солнце. Сегодня у нас всего две пары, а после обеда будем готовиться к празднику. Пока я лежу и думаю о том, какой прекрасный предстоит день, к нам без стука вошла комендант Шура. Сейчас она начнет нас разносить и тратить свои драгоценные нервные клетки. Про Вальку Стручкова скажет, что он будущий хронический алкоголик, про Игоря Лебедева – что он способный Дон Жуан, и горячо пожелает, чтоб он со второго этажа упал, когда будет лезть к девушкам в их общежитие. Мне же скажет, что меня не зря в армию забирают, и что я вообще не должен был быть в СПТУ, а работать где-то в порту грузчиком, а лучше всего ассенизатором. После чего она пойдет дальше – мучить и убивать свои нервные клетки…

8 мая 1987 года, 13 ч. 30 м

После очередных пар занятий мы приколачивали красный плакат с надписью «С Днем великой Победы советского народа над фашистской Германией». Ленка Саввинова идет. По ней все СПТУ, если еще и не весь поселок сохнет, а ведь, дураки, не понимают, что она любит только «первых».

Кстати, завтра будут соревнования по легкой и тяжелой атлетике, а также по вольной борьбе. Я ей тогда покажу, подумаешь, она только «первых» любит. Ну вот, она прошла, взяла ведро и начала мыть стены, кокетливо поглядывая на нас, т. е. в нашу сторону, потому что она знает – все училище сохнет по ней. Я не понимаю – ей, по-моему, это приносит какое-то особое удовольствие. Павлик Томский вены себе вскрывал из-за нее… А она вместо того, чтобы вообще уехать из училища, еще пуще начала дразнить его. То записки шлет, то на свидание зовет, сама потом не приходит. А Павлик, простой парень, простоит зимой в пятидесятиградусный мороз два-три часа и приходит в общагу весь обледеневший. Мы ему и так объясняли, и эдак – ну никак до парня не доходит…

Ну вот, по-моему, приколотили нормально.

– Капитонов! Стручков! Лебедев! – Это наш военрук подошёл, раскомандовался, – Портнягин, Прокопьев, Леонтьев, Хорунов! Заканчивайте работу, быстро собирайте вещи, получите продовольствие на три дня, в канцелярии получите документы.

Значит, не 17 мая, а сегодня мы отправляемся вставать под славные армейские знамена. Мы этого, конечно же, ждали. Но все равно как-то неожиданно получилось.

– Товарищ старший лейтенант! – Это у меня со школы осталось – по званию обращаться к военруку, а не по имени-отчеству.

– Ну что тебе, Капитонов?

– Понимаете, я, то есть, за меня паек, деньги и документы возьмет Игорь Лебедев. Разрешите на некоторое время отлучиться. Она здесь недалеко живет. – слова «моя девушка» я пропустил, но военрук и без того понял, с кем я хочу попрощаться.

– Ладно, только побыстрей.

– Есть!

Я бежал сломя голову: боялся – не ушла ли она на работу. Спотыкаясь, зашел к ней домой и спросил у ее матери, где Света. Она сказала: «Пройди в комнату, она спит». Я зашел, но будить ее почему-то не стал: или я заранее знал, или просто думал, что она все равно не дождется меня, и не хотел обременять ни ее, ни себя…

«По машинам!» – раздалась команда военрука, и мы быстро начали рассаживаться в автобус. Мне было жаль Павла Томского, он смотрел на нас и чуть не плакал. Ведь его сочли негодным из-за той истории, когда он вскрывал себе вены. Ему оставалось только завидовать нам. Наконец взревел мотор нашего ПАЗика, и наше СПТУ стало уходить все дальше и дальше…

18 мая 1987 года, 20 ч

– Ну что, молодняк, вешайтесь!..

Это было первое знакомство с нашим будущим замкомвзвода сержантом Лагутиным. Такого обилия матерного лексикона, я, пожалуй, ещё нигде не слыхал. Надеюсь, привыкну. А куда деваться? Удивительно – кажется всё понятно без перевода.