Эхолот - страница 8

Впрочем, быть может, отец Иннокентия, наоборот, был капитаном шхуны, бороздившей моря и океаны в поисках рыбы разных пород, и ели Сомовы столько морепродуктов, что и не снилось какому-нибудь рыболовецкому траулеру. Или, может быть, он служил китобоем и гонял по волнам за каким-нибудь белоснежным призраком кита. Честное слово, точно сказать не могу. Ясно, что был отец моряком.

А потому видел его Кеша мало, и за короткие недели, что тот проводил на берегу, не успевал от него устать, чтобы уже можно было спокойно не видеть.

Постепенно ко всем водоёмам на свете мальчик стал относиться с опаской – Кеше хотелось иметь настоящего отца, как у большинства пацанов, а море отнимало у него эту простую возможность.

Иногда Кеша видел во сне океан. Он был с бородой, усами и белыми густыми бровями над суровым взглядом сине-зелёных глаз. Он шипел и грозно гудел, а во рту у него плавало множество лодок и кораблей. Лицом же океан напоминал отца Кеши Сомова. Но как-то не полностью, что-то было чужое, в выражении глаз, как будто океан надел маску, а через прорези видны настоящие глаза. Утром мальчик просыпался и жил дальше.

Иногда Кеше было жалко отца. Как-то вечером возвращались из гаража. Было безлюдно, желтели фонари на тёмно-синем – ночь стояла уютная, по-настоящему южная, тёплая.

Некоторое время молчали, слушали сверчков и смотрели на звёзды. Потом отец заговорил, стал рассказывать об иностранном телевидении, о мультике про какого-то робота-супермена; рассказывал в лицах, с характерными восклицаниями, пытаясь передать звуковые эффекты мультфильма.

А Кешу это почему-то не трогало, его волновало другое, ему было неловко за отца и досадно, что тот никак не может понять о чём нужно говорить и всё время промахивается, – Кеша ведь вырос, изменился, он уже почти позабыл, что давал отцу задание смотреть в загранке как можно больше мультфильмов, а потом подробно их пересказывать (Иннокентий обожал мультики и мог смотреть их целыми днями, да только иностранные у нас тогда мало показывали); отец же, по-прежнему, послушно выполнял поручение сына. И когда Кеша вспомнил своё поручение и понял, почему так ведёт себя отец, ему стало так досадно, что он чуть не расплакался.

Потом он часто вспоминал ту прогулку и очень корил себя, что не помог отцу выкрутиться из нелепого положения. Тогда, после рассказа, повисла пауза длиною в остаток пути.

Это – в тот раз. Но было и несколько эпизодов, когда Кеше казалось, что всё у них еще может наладиться.

Однажды летом Кеша с отцом и дядей (маминым братом из Бежецка), отправились в красном горбатеньком “Запорожце” на Селигер. То ли рыбки половить, то ли шашлыков пожарить, – у отца выдался редкий отпуск.

Уже ночью Кеша отошел от костра к воде.

Неожиданно он увидел в озере, почти рядом с берегом, обнажённую девушку, почти девочку; у нее были длинные волосы, отливающие лунной синевой, и маленькие торчащие соски на небольших аккуратных холмиках. Девушка стояла по пояс в воде и плавно покачивалась, то чуть погружаясь, то поднимаясь слегка над поверхностью, как поплавок. Она пристально смотрела в глаза Иннокентию, а потом вдруг серебристо (он так и рассказывал), именно серебристо рассмеялась и нырнула. Над поверхностью воды очертили плавную дугу ступни её ног, и на мгновение Кеше показалось, что они зелёные, сросшиеся и больше похожи на небольшой хвостовой плавник, покрытый крупной чешуей.

Когда, весь дрожащий (от холода, конечно), Кеша вернулся к костру, оказалось, что дядя Коля уже завалился храпеть в палатку, а отец сидит один, глядя задумчиво на огонь.

Кеша всё рассказал, не сразу, но рассказал, про девушку. И отец поверил, не поднял сына на смех, не отправил спать, всё понял. А потом сам стал рассказывать о чудесах океана: о таинственных огненных кольцах, сквозь которые, как через врата, проходят иногда корабли, о чудовищах, живущих на дне, о гигантских кальмарах и спрутах, о скатах с размахом крыльев в две сотни метров.

Кеша слушал, как зачарованный и, в конце концов, задремал. И наверняка на лице его мерцала улыбка. В то лето мальчишке вдруг показалось, что наступила классная жизнь. А потом у отца снова пошли эти рейсы.