Эксперимент Зубатова. Легализация рабочего движения в первые годы XX в. - страница 3

буржуа[4], «гнилой» Запад[5] и «грязные руки зубатовщины»[6]. Рефреном всей книги М. Григорьевского можно назвать тезис о непримиримости правительства и пролетариата. Исходя из этого убеждения, он анализирует сущность «русской зубатовщины». По его мнению, легализация рабочего движения была абсолютно бесполезным явлением, так как «требования, вытекавшие из самих ненормальных отношений на фабрике, все равно вышли бы наружу и вылились бы либо в форму коллективных жалоб, либо забастовок»[7]. Наряду с бесполезностью, М. Григорьевский говорит о неосуществимости идей и непорядочности методов С. В. Зубатова, который был лишь марионеткой в руках администрации. Система С. В. Зубатова была порождена «анархией, развращенностью и бессилием бюрократии»[8] в решении рабочего вопроса. Подводя итог своей обличительной речи, М. Григорьевский заключает, что политика охранных отделений «была одним из проявлений глубочайшего кризиса в правительстве»[9]. Работа М. Григорьевского целиком и полностью посвящена рассмотрению идеи легализации рабочего движения, однако автор нередко игнорирует или бездоказательно интерпретирует исторические факты[10].

Исследование А. Морского «Зубатовщина» во многом перекликается с упоминавшейся выше книгой И.Х. Озерова. Автор также рассматривает политику правительства и подконтрольных ему структур в рабочем вопросе в 1880-1890-е гг. Характерной чертой работы А. Морского является поддержка Министерства финансов и фабричной инспекции во всех конфликтах с Министерством внутренних дел на почве решения рабочего вопроса. По его мнению, работе фабричной инспекции препятствовало не только самовластие губернаторов, но и вмешательство полиции в ее деятельность. Объяснялось это тем, что «Министерство внутренних дел полагало целесообразным сосредоточить фабричную инспекцию в своем ведении»[11]. В дальнейшем борьба Министерства внутренних дел и Министерства финансов привела к созданию проекта легализации рабочего движения. Эксперименты Московского охранного отделения оцениваются А. Морским тенденциозно: оценочная часть заметно превалирует над фактологической. Общества С. В. Зубатова А. Морской называет «конспиративными ячейками революционного пошиба»[12], имеющими «собственные политические клубы»[13], «безумным предприятием»[14]. Сворачивание политики легализации связывается им с одесскими беспорядками 1903 г., которые, как он считает, были генеральной репетицией Первой революции. Таким образом, А. Морской повторяет распространенный в литературе тезис[15] о том, что зубатовщина привела к революции: «Круг опыта зубатовщины, длившийся свыше 7 лет, был логически завершен катастрофой 9 января 1905 года…»[16]

В. И. Ульянов (Ленин) не смог избежать распространенных мифологем в оценке деятельности Московского охранного отделения в первые годы XX столетия: он, как и многие другие, был склонен считать ответственным за происходящее исключительно С. В. Зубатова, а также явно переоценивал роль проектов политической полиции в подогревании и ускорении революционного процесса в России: «В конце концов, легализация рабочего движения принесет пользу именно нам, а отнюдь не Зубатовым… В этом смысле мы можем и должны сказать Зубатовым и Озеровым: старайтесь господа, старайтесь»[17]. По мнению В. И. Ульянова (Ленина), легализация рабочих обществ в конце концов приведет к тому, что социалистам будет легче находить себе адептов. В том, что это произойдет, сомнений у Ленина не было, так как он глубоко верил в дух солидарности и революционный инстинкт пролетариата. В своих прогнозах он отдает легализации роль средства для пролетариата на пути к цели достижения революции: «…самые отсталые рабочие втянутся в движение зубатовцев, а там уже дальше само царское правительство позаботится толкнуть рабочих дальше, сама капиталистическая эксплуатация подвигнет их от мирной и насквозь лицемерной зубатовщины к революционной социал-демократии»[18]. Данный постулат раскрывает вполне очевидное противоречие в трудах вождя пролетарской революции. С одной стороны, Ленин высказывался за скорейшее прекращение легализации, называя ее