Эксперт № 38 (2014) - страница 2

Возникает ощущение, что соглашение было заключено не в условиях, когда украинская армия разваливается на глазах и ополченцы успешно наступают на юг, а как минимум в условиях паритета. Документ не предполагает ни отведения украинских войск от населенных пунктов, ни тем более их вывода с территории Донбасса. О конфедерализации Украины там вообще ничего не сказано: соглашение лишь предполагает принятие Верховной радой некоего «временного порядка самоуправления», причем не на всей территории Донецкой и Луганской областей, а лишь в части районов, которые де-факто контролируются ополченцами. И последние, судя по тому, что соглашения они подписали, на это согласились.

«Мы понимаем, что ради восстановления мира и безопасности, экономических и социальных связей мы можем и должны идти на компромиссы, а там, где нужно, максимально сближаться с украинским обществом», — оправдывается лидер ЛНР Игорь Плотницкий , словно забыв о своих предыдущих заявлениях, когда он говорил, что ополченцы будут до конца бороться за независимость. Пытаясь сгладить явное противоречие, лидер ЛНР пояснял, что республики «диалог не отвергают, но он должен быть равноправным и содержательным», однако ни о каком равноправии, реальном признании ополченцев в тексте не говорится. В конце документа на месте подписи просто указаны их фамилии, даже без указания должностей.

Помимо откровенно слабых пунктов есть в соглашении и абсолютно неприемлемые моменты. По крайней мере для Москвы. Так, пункт 10, предполагающий «вывод незаконных вооруженных формирований, военной техники, а также боевиков и наемников с территории Украины», вообще должен был, по идее, быть ветирован российской стороной. Москва поясняла это как договоренность о роспуске отрядов Нацгвардии, однако они по всем раскладам не могут считаться незаконными вооруженными формированиями, поскольку входят в структуру украинского МВД. В отличие от тех же ополченцев Донбасса, отряды которых действительно юридически никак не оформлены (ведь ни ДНР, ни ЛНР не являются признанными организациями) и поэтому, согласно 10-му пункту, должны быть распущены. Более того, 10-й пункт еще и косвенно признает присутствие на Донбассе российской военной техники, что может являться частичным доказательством российского военного вторжения (до этого Москва имела все основания утверждать, что на Донбассе воюют лишь добровольцы без материально-технической помощи со стороны российского государства).

Анализ соглашения вроде бы подтверждает давний и популярный у части публики вывод, что Владимир Путин «сливает Донбасс». Мол, международное давление на Россию стало столь сильным, а планируемые санкции столь серьезными, что российский президент решил завершить гражданскую войну на Украине с минимальными гарантиями для ополченцев. Он остановил их успешное наступление, дал Киеву возможность перегруппировать силы, а к моменту нового наступления украинской армии просто выведет из ДНР и ЛНР всех воюющих там российских «отпускников» и закроет границу.

Между тем у этой версии есть немало слабых мест, начиная с того, что это далеко не первый якобы слабый документ, и заканчивая тем, что она полностью противоречит всей предыдущей российской политике на украинском направлении в течение последнего года. Во-первых, принятие Россией сельскохозяйственного эмбарго в ответ на западные санкции продемонстрировало понимание Кремлем одной простой истины: никогда нельзя идти на поводу у шантажиста. Если Москва под угрозой санкций отступит от своих стратегических интересов, то Запад будет использовать это же средство давления и в будущем — не только с Ираном и Сирией, но и с Приднестровьем. Во-вторых, жестко ответив на санкции, Россия также добилась того, что единого мнения относительно необходимости дальнейшего закручивания санкционной спирали в Европе нет. Даже сейчас, при колоссальном американском давлении и антироссийском информационном фоне, ряд стран Европы открыто говорили о необходимости ветировать санкции. Наконец, в-третьих, Владимир Путин прекрасно понимает, что сдача Донбасса приведет к ряду неприятных для Москвы последствий, включая внутриполитические проблемы и возобновление внешнего давления по вопросу Крыма.