Эксплеты. Последняя сказка - страница 8

Лодья налил две чашки крепкого черного чая и поставил их перед гостями.

– У вас есть какая-то проблема, – терпеливо пояснил он, – и Часовщик отправил вас сюда, чтобы решить ее. Моя задача – объяснить, что к чему, как это все работает, а затем отправить обратно.

– Сюда – это куда? – озвучил Норт витающий в воздухе вопрос.

– В прошлое, дорогой мой друг, в прошлое.

Первую порцию чая сменила вторая. Омарейл все еще чувствовала себя немного глупо, думая о путешествии во времени всерьез. Она не могла уложить в голове, что Турбийон отправил их сквозь года. Но других объяснений не находилось: никакой розыгрыш или обман не смог бы так омолодить человека и изменить интерьер комнаты за считаные секунды. Если верить Лодье, они оказались в 535 году Доминасолис, то есть за пять лет до рождения Омарейл и за двадцать семь лет до свадьбы Бериота и Севастьяны.

Увы, на вопросы о научной составляющей, которая интересовала Даррита, ответов не было. Проводник – именно так называл себя Лодья – знал только, что с помощью Турбийона и маятника Часовщик мог отправлять людей в прошлое. Как работал этот механизм, Проводника не касалось.

– И что любопытно: я могу быть вообще никак не связан с Путешественниками. Это пятое перемещение, для моих современников прошел месяц, для меня уже около двух лет. При этом Путешественники, которым я помогал, были из других времен. Вот вы сказали, что вернулись на двадцать семь лет назад, а я только на двадцать два. Между моим родным, так сказать, временем и вашим – пять лет.

У Омарейл голова шла кругом. Но одна мистическая история наконец получила объяснение. Директор школы Дан Дольвейн как-то рассказал принцессе, что Лодья был его ровесником, и ее это очень удивило: учитель истории выглядел гораздо старше. Дан сказал, что в одно лето Лодья внезапно постарел. Теперь Омарейл знала: просто несколько лет своей жизни этот человек провел, путешествуя сквозь года.

– Все это очень интересно! – с энтузиазмом заявил он. – Если рассматривать время как…

– Вы давно здесь? – остановил Даррит готового пуститься в рассуждения Лодью.

Тот совсем не обиделся и с неменьшим удовольствием ответил:

– Два месяца. Точный день или час поймать трудно. Это неплохой результат. В прошлый раз я ждал Путешественника почти год. К счастью, это была эпоха после короля Сола. К счастью – потому что во времени межплеменных войн я взвыл спустя неделю. Туда я предпочел бы больше не отправляться!

Омарейл вспомнила уроки истории. Рассказы господина Лодьи о событиях прошлого всегда получались такими яркими, такими достоверными, что Омарейл казалось, он видел все собственными глазами. Выяснилось, что это была не просто фигура речи.

– Должен сказать, новости вы приняли весьма достойно, – заметил он. – Кое-кто из Путешественников даже лез в драку, желая услышать «правду». Другие до последнего не верили мне. Доказывать факт путешествия во времени – утомительное и скучное занятие.

– Как бы невероятно ни звучали ваши слова, теперь кое-что прояснилось, – отозвалась Омарейл. – Но если это все правда, как это может нам помочь?

Но ответа не было. Часовщик считал, Проводнику не следовало знать, с какой проблемой явились Путешественники. Все, что ему полагалось, – объяснить принцип и помочь в бытовых вопросах: предоставить современную одежду, дать крышу над головой.

– Что ж, думаю, мы и сами догадываемся, что именно нужно изменить, – сказала Омарейл и взглянула на Даррита.

Тот нахмурился, лицо его выражало сомнение.

– А вот здесь самое интересное. – Лодья даже подвинулся на край стула, так был воодушевлен тем, что собирался рассказать.

Омарейл ощущала исходящие вибрации восторга.

– Изменить ничего нельзя.

Ее желудок неприятно сжался.

– Поясните, – закатив глаза, попросила она.

Какой смысл возвращать их в прошлое, если они не могут ничего изменить? Какой тогда вообще смысл в путешествиях во времени?

– Вы можете повлиять на свое будущее, но не на прошлое. Все, что для вас двоих уже произошло, – случилось. Оно не изменится, как бы вы ни старались.

Омарейл недоуменно подняла брови:

– Но если мы, например, пойдем и убьем Сову, будущее – в смысле, наше прошлое – уж точно изменится.