Эктор де Сент-Эрмин. Части вторая и третья - страница 56

И тогда взгляду открывались изумительные картины вечеров и ночей в этом знойном климате. Закаты в Индийском океане великолепны. Затем, едва только огненный шар исчезает в океане, он словно возрождается в виде звездной пыли и, будто золотой песок, рассыпается по голубой странице неба.

Море, в свой черед, манит взоры и предлагает нам зрелище не менее любопытное, чем все остальное мироздание.

Пребывание на борту судна, плывущего посреди океана, далеко не так тоскливо, как это обычно считают; привычка вглядываться в воду открывает множество чудес, незаметных для глаз тех, кто не упражняется в этом занятии; изучение бесчисленных существ, которые кишат на дне моря и изредка поднимаются на поверхность глотнуть воздуха, разнообразие их форм, их окраски, их устроения и их повадок предоставляют путешественнику обширное поле для наблюдений и изысканий.

Шлюп шел все это время под легким бризом, как вдруг, около восьми часов вечера, при яркой луне, высоко стоявшей в чистом и ясном небе, на горизонте внезапно появились тучи, быстро поднявшиеся в верхние слои атмосферы. Вскоре небо превратилось в черный и бездонный кратер, и луна, окутанная страшными тучами, тщетно сражалась против них. Временами какая-нибудь часть этой мрачной пелены разрывалась, позволяя пробиться лучам света, которые почти сразу же гасли. В других тучах, цвета зеленоватой меди, прокладывали борозды молнии; то и дело на палубу падали капли воды размером в пятифранковую монету. Вдали слышались раскаты грома, небо заволокло полностью, темнота сделалась беспросветной, задул яростный ветер, мрак стал, так сказать, осязаемым, и ход судна сделался таким быстрым, каким никогда не был прежде.

Внезапно на морской поверхности впереди корабля появилась широкая серебряная лента; судно быстро достигло этого светлого пятна, и тогда стало понятно, что это скопление морских существ, главным образом медуз, поднятых наверх яростными волнами; другие, плававшие на разных глубинах, являли собой формы не просто отличные, а прямо противоположные; те, что виднелись на поверхности волн, ворочались на них, словно огненные цилиндры; другие, извивавшиеся в глубине, походили на змей длиной в пять или шесть футов; попеременно то сжимаясь, то расширяясь, они при каждом таком движении испускали пучок света и словно целиком воспламенялись; но вскоре им пришло время утратить свое свечение, и, по мере того как они утрачивали его, их цвет менялся, переходя от более легких оттенков, таких как красный, золотисто-розовый, оранжевый, зеленый и лазурный, к восхитительному оттенку морских водорослей.

Видя интерес, который проявляли его пассажирки к этому зрелищу, Рене сумел поймать несколько медуз и поместил их в сосуд с морской водой; любая из них испускала такое яркое свечение, что можно было почти весь вечер писать и читать при этом свете.

Вечером, сидя на юте или у окон своей каюты, сестры проводили целые часы, наблюдая за тем, как движутся в глубинах моря эти золотые и серебряные скопления. Исходивший от них свет был тем ярче, чем сильнее волновалось море и темнее была ночь; и тогда становились различимы движущиеся тела гигантских размеров, некоторые из них были не менее пятнадцати — двадцати футов в диаметре.

При свете этих подвижных фосфоресцирующих огней можно было разглядеть множество других существ разного рода, не наделенных способностью светиться, в основном дорад и макрелей; огромными косяками они плавали посреди этого моря, словно охваченного пламенем. Рассекая воду, корабль оставлял далеко позади себя огненный след. Шлюп казался здесь не судном, за кормой которого смыкаются волны, разрезанные его корпусом, а плугом, вспахивающим каменистую землю, из недр которой каждый толчок лемеха вышибает сноп огня.

После одиннадцати дней плавания они поравнялись с Мальдивами, как вдруг при слабом юго-восточном ветре, около шести утра, раздался крик матроса, дежурившего на верху мачты: «Эй, эй! Пирога!» Услыхав этот крик, Кернош бросился на палубу и застал там Рене, который прогуливался с подзорной трубой в руке.

— Где она? — спросил Кернош у матроса.