Экватор - страница 15

Ждать пришлось недолго. Десять минут спустя, возвещая о своем приближении тяжелой поступью по кафельному полу и своим громким голосом, отдавая кому-то на ходу распоряжения, появился и сам Дон Карлуш. Одет он был довольно скромно, в серый шерстяной костюм с замшевым жилетом темно-зеленого цвета и подобранным в тон галстуком. Лицо его был слегка обветренным, светлые с проседью волосы и ярко голубого цвета глаза выдавали текшую в его жилах смесь из европейских кровей, преимущественно северных. Голос короля был довольно низким, рукопожатие – несколько небрежным, однако глаза смотрели прямо на собеседника в то время, как он его приветствовал. В целом король производил впечатление человека, внушающего почтение, несмотря на его полноту и на то, что все последнее время он находился в центре бурных политических обсуждений, в которых одна часть страны его обожала, а другая ненавидела. Разговор продолжался стоя: когда были пройдены обычные для этой ситуации формальности. Выразив благодарность за то, что Луиш-Бернарду соблаговолил приехать в Вила-Висозу, Дон Карлуш произнес:

– Ну, что ж, мой дорогой, как вы, наверное, знаете, я только что вернулся с охоты, а у охотников зверский аппетит. С охотой или без нее, аппетит – это то, чем я славен. К счастью, слава эта идет мне во благо… в отличие от другой, – на этих словах Дон Карлуш улыбнулся открытой улыбкой, в то время как Луиш-Бернарду, смутившись, не понимал, стоит ли ему тоже понимающе улыбнуться или же, наоборот, не показывать, что он догадывается, о какой такой «другой славе» король ведет речь. Хотя всей стране было известно, что сеньор Дон Карлуш – охотник не только до куропаток, зайцев, оленей или кабанов в Вила-Висозе, но также и до служанок, дочерей администраторов, жен некоторых представителей городской знати или совсем простых девушек из-за прилавка местного магазина. В этом и у короля, и у самого Луиша-Бернарду вкусы, что называется, совпадали.

– Что ж, – продолжил хозяин, – надеюсь, с чувством голода у вас, после вашей поездки, тоже все в порядке. Потому что довольно скоро вы убедитесь, что поесть в наших местах можно очень недурно. Это будет мужской обед. Идите со мной, и я представлю вам остальную часть нашей компании. Если вы не против, сначала мы спокойно пообедаем, а потом, уже вдвоем, с глазу на глаз поговорим о том, ради чего я вас сюда позвал.

Это и вправду был исключительно мужской обед. За те несколько часов, которые он провел в Вила-Висозе, Луиш-Бернарду так и не узнал, находилась ли там королева Дона Аме́лия: дело в том, что она проживала отдельно, в Лиссабоне и Синтре, вместе с доверенными дамами – своими подругами и французскими кузинами, которые приезжали навещать ее и которым она жаловалась, что у нее с мужем «уже прошел этап раздельных спален и настало время раздельных дворцов».

Четырнадцать присутствовавших за обедом мужчин были посажены по обе стороны огромного стола, за которым легко уместились бы и с полсотни человек. Король сел в центре и подал знак Луиш-Бернарду, чтобы тот сел с противоположной от него стороны. У каждого места было меню, и все принялись с интересом изучать его. Дон Карлуш был известен тем, что придавал этим меню огромное значение. Иногда даже, здесь, в Вила-Висозе или на борту королевской яхты «Аме́лия», король составлял их собственной рукой, присовокупляя к ним также и свой собственный авторский рисунок. В тот день шеф-повар Вила-Висозы предлагал уважаемым господам, собравшимся на верхнем этаже, следующее:

Potage de tomates

Oeufes à la Perigueux

Escalopes de foie de veau aux fines herbes

Filet de porc frai, roti

Langue et jambon froid

е́pinards au veloutе́

Petit gâteaux de plomb[7]

После того как подали горячий суп из протертых помидоров и белое вино Vidigueira, охотники стряхнули с себя скованность, и разговор стал более оживленным. Луиш-Бернарду не мог не заметить, как осторожно обходилась тема, которую кто-то походя назвал «мелкой португальской политикой». Вместо этого разговор начался с обсуждения утренней охоты, после чего перешли к внутригородским историям. Падре Бруно, как рассказывали, подозревался в том, что сделал беременной еще одну прихожанку. Если верить местным слухам, это была уже вторая, меньше чем за год. Однако большинство за столом считали, что история эта – не что иное, как сплетни, которые распускаются святошами из Церкви Непорочного Зачатия. Последние решили, и совершенно справедливо, что раз симпатичный падре Бруно не может, по крайней мере сразу – принадлежать каждой из них, преданных местной церкви и обеспокоенных благополучием прошедших через нее священников, то пусть он отныне, как «res publica», достанется им всем вместе и никому в отдельности. А еще, говорят, на днях случилась перепалка между цыганом и торговцем с площади, закончившаяся стрельбой, беготней и большим переполохом, длившимся все утро. Слава богу, что никого не убили и не ранили. Полиция схватила цыгана и привела его к судье. Тот вынес соломоново решение – послал за торговцем и посадил обоих в местную тюрьму. А торговец-то тот оказался постоянным поставщиком Дворца, куда регулярно привозил сливы из Э́лваша. Король их так любит, что не преминул и сам высказаться по этому поводу, то ли в шутку, а то ли всерьез: «Надеюсь, уважаемый господин судья отдает себе отчет в том, чем может грозить долгое пребывание этого человека в тюрьме!»