Экзамен на всевластие - страница 3

Разгулявшийся ветерок непристойно задрал мои юбки, заставив прекратить думать о великом и перейти к нынешним проблемам. Самая насущная из которых – отец, продолжающий демонстрировать тот самый характер, чем вгонял в тоску капитана Стражей и его сына Мириаса. Последний, как выяснилось сегодня вечером, уже два года является моим женихом.

Поскольку для счастливой невесты это было несколько неожиданно, то я даже некультурно вытаращила глаза и перестала тайком любоваться мужественным молодым блондином.

Согласитесь, подобная новость не может не ввергнуть в ступор наивное девичье сердечко, уже придумывающее, какие бы провести изменения в законодательстве, как только царственная попа этой самой девицы поудобнее устроится на кружевной подушечке трона. Ну, ладно, нет на троне никакой подушечки, ни вышитой, ни гладкой, но, может, это будет моей первой директивой на посту правительницы?

А тут сообщают, что у меня уже есть жених, который станет не только супругом, но и править будет тоже он, отписав из развлечений, в силу моего женского скудоумия, такие волнующие переживания, как вышивание, сплетни и размножение. Естественно, с ним же. Во всяком случае, до рождения наследника, а потом возможны варианты. Все то, о чем приличным девушкам не говорят воспитательницы, юные прелестницы узнают из сплетен слуг и подслушанных разговоров.

Отец расписывал нам преимущества брака (признаться честно, я почти не слушала), а жених хранил ледяное молчание, только внимательно разглядывал меня, словно приценивался к кобыле на базаре. Из любопытства тоже скосила глаза на ближайшее зеркало. Ну, что тут можно сказать... Вы когда-нибудь видели эльфийских лошадей? Изящное создание снежно-белой масти, точеные ноги, яркие синие глаза, шелковистая грива оттенка полированного серебра. Невыносимая красота от кончиков копыт до последнего волоска в хвосте. А теперь мысленно рядом с этим совершенством поставьте обычного пони. Маленького, толстенького, темно-рыжие бока топорщатся невылинявшей зимней шерстью, а карие глаза смотрят на мир с тоской и обреченностью.

Вот так же выглядели и мы с Мириасом. И, увы и ах, роль пони принадлежала именно мне...

От природы невысокая, я обладала фигурой, которую окружающие корректно называли “пышной”. А если откровенно, я маленькая сероглазая толстушка с пухлыми щеками, за которые меня постоянно трепали в детстве. Правда, шевелюра не подкачала – каштановые кудри были такой длины и густоты, что, подозреваю, в ней, из опасений заблудиться, не поселились бы даже вши.

Уж не знаю, кто надоумил горничную нарядить меня в розовое платье, но сейчас, на фоне своего жениха, я выглядела, как породистый антикварный комод, из тех, которые сплошь покрыты резными загогулинами и крепко стоят на маленьких кривых ножках. В разгар самоуничижительных мыслей наши с Мириасом взгляды встретились, и я окончательно уронила свой престиж, показав жениху язык. Поступок совершенно детский и, более того, абсолютно неприемлемый с точки зрения этикета, но и светящееся в его глазах равнодушие с легким оттенком жалости кого угодно выведет из себя.

Аристократическое лицо блондина перекосило, но он быстро вернул себе скучающе-презрительный вид. Папа продолжал разоряться о нашем великом предназначении. С каждой последующей фразой слабая надежда на то, что отец изволит шутить, все слабее дергала лапками, пока, наконец, не скончалась в страшных корчах. А ведь какая была хорошая мысль, он же у меня вообще юморист ещё тот – полгода назад разоблачил заговор против себя и пообещал его участникам казнь через колесование. И ведь пошутил! Четвертовали их...

Мириас продолжал стоять неподвижно и с таким видом, словно ему не преимущества нашего брака расписывают, а план по ирригационным работам на ближайшем болоте. На душе начала закипать извечная женская обида на красивого мужчину, не обращающего на тебя внимания. И она требовала срочного выхода.

“Ну, ладно, значит, измором брать буду”, – решила я и обошла жениха по кругу, внимательно осматривая со всех сторон. Блондин немного напрягся, но поворачивать голову, пока я разве что не цокала языком и не просила показать зубы, было ниже его достоинства.