Экзопулус вздымает волны - страница 15

Возможно, данному монологу мировые политики аплодировали бы стоя, но пана Вишцевского он ввел в необъяснимый ступор. Трудно было понять, что из вышесказанного дошло до него, он продолжал стоять на месте, замерший, с отсутствующим взглядом, изредка покачиваясь из стороны в сторону. В пустующем холле распространялась странная, почти хрустальная, тишина – острая, нервная, цепкая.

– У меня что-то голова сильно болит… – пробормотал Эрнест Львович. – В общем, у вас хорошая, интересная позиция… А чем занимается ваш немногословный друг?

– Я – талантливый арт-критик, – провозгласил Феня.

– Именно так, Парфений очень долго и глубоко изучал искусство, и у него действительно способность видеть суть идеи, которое недоступно к осмыслению многими. Ведь для кого-то посильно узреть лишь оболочку, поверхностную и легкомысленную…

– Хорошо, хорошо, не надо больше, не надо, я понял… – взмолился Вишцевский. – В общем, завтра приходите к десяти. Я буду только к вечеру, но будут все остальные сотрудники… Они вас введут в курс дела… разберетесь… Я вечером все проверю тогда…

– Большое спасибо, Эрнест Львович, – Макс горячо пожал ему руку, – завтра мы будем здесь без опозданий. Обязательно.

Прощание, к великой радости директора Вишцевского, было недолгим, что позволило ему, наконец, устремиться к своему кабинету, во власть неизменно беспечального Вакха^>11, не забывающего частенько преподносить завидные подарки, которые в последнее время Эрнесту Львовичу определенно приходились по душе.

Макс же, очутившись на улице, внезапно почувствовал себя персонажем, волею судьбы или в рамках эксперимента таинственного режиссера перемещенным в неизвестный фильм, из-за чего недавно знакомые улицы и дома становились похожими на нереальные, плохо проработанные, модели. Он неуклюже присел на единственную ступеньку галереи, обдуваемый свежим ветром, и вскоре ощущение полной разбитости стало вытесняться странной усталой радостью стайера, в изнеможении осилившего последние метры, утопающего, в последнюю минуту зацепившегося за проплывающий мимо баркас. Феня стоял рядом и озабоченно наблюдал.

– А ведь мы прошли первый тур, Феня, мы в игре, – засмеялся Макс. – Теперь все будет легче.

– Извините, можно пройти? – раздался сбоку голос.

– Конечно! – Макс подскочил и пропустил вышедшую из стеклянных дверей галереи девушку лет двадцати с красно-рыжими волосами, заплетенными в тугую косу, доходившую ей до пояса.

Девушка, одетая в прямое спортивное платье черного цвета и кроссовки, проворно обшарила содержимое своей небольшой разноцветной сумочки и пристально посмотрела на Макса:

– Сигарета будет?

– Нет… к сожалению… – озадаченно ответил Макс.

– Черт! – девушка взвизгнула и гневно захлопнула сумочку.

– Может, вам чем-то помочь?

– Ничем, спасибо, – юная незнакомка спустилась со ступеньки и бодро направилась в сторону метро.

На секунду застывший Макс спрыгнул на тротуар и крикнул вслед:

– А вы здесь работаете? Выставка же закрыта сегодня.

Девушка обернулась:

– Именно.

Макс пробежал вперед:

– И мы тут тоже работаем. С завтрашнего дня. И как тут?

– Дурдом.

– Почему?

– Потому что. Ладно, мне пора! – Хрупкая фигура, удаляющаяся быстрым нервным шагом, вскоре исчезла в толпе прохожих.

Феня, негромко постукивая тростью, с которой так и не смог расстаться в магазине аксессуаров, подошел к Максу, слегка прикоснувшись к руке.

– Да, Феня, – задумчиво произнес Макс, – похоже, в этой галерее все далеко не так просто.

Часы показывали уже пятнадцать минут второго, галерея была открыта более трех часов, однако особых посетителей в ней не наблюдалось. По широкому холлу, его коридорам и ответвлениям прогуливались лишь несколько студентов художественных училищ и пожилая пара, на лице которых отображалась явная скука.

Конечно, можно было бы списать это на будний день и всеобщую занятость, однако, по словам Елисея, одного из сотрудников данного заведения, такую ситуацию можно было лицезреть практически ежедневно – галерея переживала далеко не лучшие времена и была не в особой чести у художественного мира. Именитые художники и скульпторы заглядывали сюда редко, менее именитые особую публику не собирали, и выставки особым успехом не пользовались.