Эль-Кано. Первый кругосветный мореплаватель - страница 22

Хотя «Сан-Антонио» был захвачен без особых трудностей, мятежники все же встретили некоторое сопротивление. Среди тех, кто выступил против Кесады, обвинив его в предательстве по отношению к Магеллану, был и штурман корабля, баск Элоррьяга. Что подумал Эль-Кано, когда увидел, как кинжал Кесады поразил его земляка-гипускоанца, человека, которого он не далее как утром предупредил о готовящейся петиции? Подобное трагическое событие не могло не произвести глубокого впечатления на столь противоречивую натуру. Не усомнился ли в эту минуту Хуан-Себастьян в правильности избранного им пути? Бесполезный вопрос. Нам известно только одно: Эль-Кано, как видно из его последующих показаний, считал, что поведение Магеллана вполне оправдывало захват «Сан-Антонио».

Однако решительность Магеллана и его смелая тактика помогли ему подавить мятеж. «Викторию», большинство экипажа которой оставалось ему верным, Магеллан захватил так же легко, как мятежники — «Сан-Антонио». Капитан «Виктории» был одним из главарей заговора, и, как мы увидим дальше, ему, подобно капитану «Консепсьона» Кесаде, пришлось поплатиться жизнью за свой поступок. Флагманский корабль «Тринидад» и маленький «Сантьяго» остались верны адмиралу, что после захвата «Виктории» обеспечило ему победу. Во время схватки на «Виктории» ее капитан был убит. На следующий день по приказу адмирала его труп повесили на рее за ноги. Затем Магеллан данной ему «властью веревки и ножа» приговорил мятежного капитана, словно тот был еще жив, к четвертованию, как изменника. Его голова, ноги и руки были насажены на колья, чтобы все могли видеть, какой конец ждет мятежников.

Вслед за «Сан-Антонио» сдался «Консепсьон», и его капитан Кесада был обезглавлен собственным слугой-мятежником, которому Магеллан обещал помилование, если он согласится стать палачом своего господина. Капитана Картахену и священника, который попытался поднять мятеж, Магеллан решил оставить на диком берегу Патагонии, когда флотилия будет покидать негостеприимную бухту Сан-Хулиан. Такое наказание, означавшее по сути медленную смерть, сочли еще более суровым, чем кару, постигшую Кесаду. Эти подробности важны потому, что два года спустя в своих показаниях Эль-Кано утверждал, что Магеллан проделал все это для того, чтобы назначить капитаном своих кораблей португальцев (как он действительно и поступил).

Эль-Кано и еще сорок человек также были приговорены к смертной казни, но затем казнь им заменили каторжными работами на время стоянки в бухте Сан-Хулиан. Магеллан не мог позволить себе лишиться стольких людей. Таким образом, пребывание Эль-Кано на посту капитана «Сан-Антонио» оказалось более чем кратким.

Для баска свобода не только элементарное право, но и кумир, и нетрудно себе представить, какое унижение испытывал Эль-Кано, когда, скованный с простыми матросами одной цепью, он с лязганьем волочил ее по палубе, выполняя самую черную работу — откачивая воду из трюма давшего сильную течь «Консепсьона». (Если верить рассказу двух членов экспедиции, дезертировавших на Борнео, Магеллан приказал приводить к нему мятежников по одному и каждого ударял по голове[69].)

В Сан-Хулиане флотилия провела пять месяцев, потеряв за это время «Сантьяго», который погиб, производя разведку в южной части эстуария реки Санта-Крус. Только 24 августа флотилия покинула бухту Сан-Хулиан, проклятую стоянку, отмеченную мятежом, свирепыми казнями и каторжным трудом в цепях. Затем каравеллы бросили якорь в эстуарии реки Санта-Крус, где флотилия оставалась семь недель. Магеллан послал «Консепсьон» — корабль, на котором начался недоброй памяти мятеж, сопровождать «Сан-Антонио», отправленного обследовать проход, обнаруженный за мысом Одиннадцати Тысяч Дев[70] лишь на два с небольшим градуса южнее бухты Санта-Крус. Пять дней спустя «Консепсьон» вместе с «Сан-Антонио» вернулся, неся радостную весть, что проход дальше расширяется и, по-видимому, нигде не замыкается сушей. Пигафетта, описывая триумфальное возвращение разведчиков, говорит: «Мы подхватили их радостные крики и вознесли хвалу богу и присноблаженной деве Марии».