Елена, любовь моя, Елена! - страница 4

– И из-за такой чепухи богиня на него обиделась? – возмутился Леонтий. – Может, он вообще пошутил, просто настроение у него было хорошее… А что натворила богиня? Погубила невинную девушку!

– Мальчик мой, – перебил его Гемонид, – видать, ты плохо знаешь Артемиду: это самая обидчивая из всех богинь. За какую-то малость она убила у бедной Ниобы четырнадцать детей! Правда, до сих пор никто не может сказать с полной уверенностью, действительно ли Ифигения погибла. Поговаривают, будто ее видели в далекой Тавриде.[8]

– Расскажите-ка подробнее, как было дело.

– Когда разразилась война с троянцами, ахейский флот задержался в Авлиде в ожидании попутного ветра. Каждый вечер воины разводили на берегу костры, каждый вечер смотрели они на восток в надежде на благоприятные перемены. Самым жадным не терпелось поскорее высадиться в Трое: они перешептывались и заранее делили ждущую их там добычу—золото, серебро, женщин. Да только как назло ветры много дней подряд дули в противоположном направлении, а море мрачно ревело, угрожая даже судам, вытащенным на берег. Уставший от ожидания Агамемнон спросил у прорицателя Калханта, почему стихия так на него ополчилась. А жрец ответил, что Артемида очень обижена на него и ветер не уляжется до тех пор, пока в жертву ей не будет принесена старшая дочь Агамемнона. Агамемнон побледнел: Ифигения была его любимицей, да и у кого достало бы смелости сообщить об этом ее умнице-матери Клитемнестре? Выход из положения, как всегда, нашел Одиссей. Хитроумный итакец посоветовал Агамемнону отправить в Микены к царице Клитемнестре гонца с сообщением, что самый славный ахеец – быстроногий Ахилл вдруг воспылал любовью к Ифигении и хочет взять ее в жены. «Вот увидишь, – сказал Одиссей, – мать сразу же отправит ее сюда и еще порадуется своему счастью».

– Выходит, Ифигения не знала, что ее ждет смерть? – спросил взволнованный Леонтий.

– Конечно, нет, – подтвердил Гемонид, – она думала, что едет на свою свадьбу.

– …и чтобы понравиться будущему супругу, Ифигении, наверное, хотелось выглядеть еще краше, чем она была от природы, – подхватил Леонтий, все больше распаляясь от сцены, которую рисовало его воображение. – Подруги, конечно, обнимали ее и, с трудом скрывая зависть, говорили: «Ах, какая ты счастливая, какая у тебя будет замечательная свадьба!» Да и она сама, наверное, думала: «О, я, избранница богов, предназначивших мне в супруги самого сильного и самого благородного из героев!» А теперь, учитель, ответь мне, пожалуйста, можем ли мы называть «героем» человека, так обманувшего девушку?

– Ахилл не подозревал о коварном обмане, – заметил Гемонид, – а когда ему все рассказали, он просто взбеленился…

– Ну уж, взбеленился! – недоверчиво заметил Леонтий.

– …И решил освободить Ифигению силой, но она сама захотела принести себя в жертву во благо родины. Как же она была прекрасна, когда стояла на жертвеннике с распущенными по плечам длинными белокурыми волосами, ниспадавшими на ее беломраморное тело! А когда жрец распахнул на ней шафранового цвета одежды, чтобы вонзить нож ей в грудь, все воины – и отец, конечно, первый – отвели глаза. В этот момент Артемида с молниеносной быстротой похитила девушку, а на ее место положила окровавленного оленя. Есть свидетели, готовые поклясться, что они видели, как Ифигения в нежных объятиях Артемиды летела по небу, а кто-то даже утверждает, будто она теперь стала жрицей в варварской Тавриде. Правда ли все это, не скажу. Не исключено, что такой слух распустили сами ахейцы, чтобы смыть с себя пятно позора. Но, мой мальчик, перестань терзаться и подумай лучше о своем отце, ведь о нем, бедняге, мы действительно ничего не знаем. Жив ли он или уже сошел в мрачные чертоги Плутона?[9]

Всякий раз, когда кто-нибудь упоминал о Неопуле, Леонтий пытался восстановить в памяти его черты, но ему никогда это не удавалось. В голову приходили лишь второстепенные детали: высокий рост, властный голос, окладистая борода и нашейная цепь, украшенная клыками калидонского вепря.

В то утро толпа долго скандировала его имя: «Не-о-пул, Не-о-пул, Не-о-пул!»– и выкрикивала всякие добрые напутствия: «Желаем тебе стать самым знаменитым ахейцем!», «Да прославится остров Гавдос за морями!», «Пусть расположение богов сопутствует твоим судам до самой Трои!». С тех пор все вспоминали об отце, как о лучшем из смертных. Был он Неопул Честный, Неопул Мудрый, Неопул Справедливый и так далее.