Елизавета Федоровна - страница 25

Государыня тихо скончалась ранним утром 22 мая 1880 года, через шесть дней в Петропавловском соборе состоялось погребение. «Бедный Сергей был бледнее своего белого кирасирского мундира, — отмечал его друг Константин, — у меня сердце болит, глядя на него». В последующие дни осиротевший и раздавленный горем сын часто заходил в спальню матери и подолгу сидел там в полном одиночестве. Он много и горячо молился, но боль утраты не отпускала, и терзаемый ею Сергей ходил, словно во сне. Эта рана так никогда и не зарубцуется, никогда полностью не заживёт.

Перенесённый стресс на первых порах должна была смягчить длительная поездка в Италию, страну, культуру которой Сергей ценил особенно высоко. Ему представилась возможность воочию увидеть то, что давно интересовало: Флоренцию, наполненную шедеврами, восхитительную Венецию, залитый солнцем Неаполь и, наконец, Рим со следами его богатой истории, музеями Ватикана, древними святынями и весёлым карнавалом. Но даже здесь, среди памятников Античности и Ренессанса, среди красот природы и шума бурлящей жизни, душевная травма заживала с трудом. И здесь же мир Великого князя опрокинулся, когда в середине дня 1 марта 1881 года пришло известие о цареубийстве.

Уже в Петербурге он напишет старому воспитателю Арсеньеву, делясь пережитым за последние дни: «Душа и сердце — всё, всё разбито и перевёрнуто. Все ужасные впечатления меня уничтожили... все подробности его кончины ужасны. Вся его одежда — одни клочки. Говорят, что вся лестница собственного подъезда и коридора была покрыта его кровью — целые лужи крови. Все эти ощущения невыносимо тяжелы! Для человеческого ума трудно всё это переварить...» После похорон императора Сергей признается бывшему наставнику: «Я ещё как в тумане, но совершенно раздавлен грустью... Да, тяжёлый крест. Только была бы вера и надежда на свидание. Там, где нет печали, ни воздыхания, но жизнь бесконечная! Вернувшись домой, мною овладела такая тоска! Всё кончено, только пустые комнаты да воспоминания о былой, счастливой семейной жизни... Сегодня сожгли ковёр лестницы собственного подъезда, покрытый кровью Государя! Спрашиваю себя, как можно всё это пережить».

Эти настроения вернули Великого князя к мысли о паломничестве на Святую землю. В первую годовщину кончины матери он хотел помолиться о её душе перед Гробом Господним, и незабвенный отец ещё успел одобрить задуманное. Теперь молитвы вознесутся и о нём. Вместе с Сергеем в поездку отправился Павел, а по дороге к ним присоединился Константин. «Чистые, благие и святые души царевичей пленили меня», — скажет встретивший их в Иерусалиме начальник Русской духовной миссии архимандрит Антонин Капустин. Августейшие паломники посетили Вифлеем, побывали в древнем Иерихоне, совершили омовение в водах Иордана. Литургии перед Гробом Господним и панихида по дорогим родителям на Голгофе произвели на Сергея сильнейшее впечатление. И там же, на Святой земле, ему окончательно открылось понимание собственного жизненного пути, яснее стали мысли о ниспосланных испытаниях, об уготованном предназначении. «Конечно, — писала ему в Иерусалим А. Ф. Аксакова (Тютчева), — если Бог заставил Вас пройти через эту суровую школу страдания в том возрасте, когда в жизни обыкновенно знают только радости, сладостные мысли и беззаботность, — значит, он много спрашивает с Вашей души и призывает её к серьёзной задаче в жизни, и я молю Его, да укажет Он Вам её и поможет выполнить, чтобы в самой Вашей скорби Вы нашли залог жизни в Боге».

В том чёрном для России 1881 году принцесса Гессенская Елизавета вместе с сестрой Викторией начала выезжать в свет. Её сразу признали невероятной красавицей, заговорив о возможных брачных партиях. Тем более что у старшей сестры вскоре появился жених — её дальний родственник, офицер Британского флота принц Людвиг Александр Баттенберг.

Наиболее серьёзной кандидатурой для Эллы у бабушки-королевы был принц Фридрих Баденский. Однако этот замкнутый в себе и равнодушный к образованию молодой человек совсем не заинтересовал Елизавету.