Елизавета I Австрийская - страница 37

Вскоре выясняется, что теперь становится трудней склонить Франца Иосифа к принятию жестких мер по отношению к Венгрии. Согласно его указу разрешено возвращение на родину эмигрантам, покинувшим страну во время революции. Одним из первых возвращается граф Дьюла Андраши, который провел годы изгнания в Париже в весьма комфортных условиях. Получая от матери достаточное количество денег, элегантный молодой граф слыл восторженным поклонником представительниц слабого пола и был принят во многих аристократических домах. Парижские дамы, называющие его «lе beau pendu de 1848» («прекрасный висельник 1848 года»)[81], без ума от молодого революционера. Однако он больше не участвует в деятельности возглавляемой Кошутом лондонской группы сопротивления режиму Франца Иосифа, и даже более того, теперь он выступает за примирение между Австрией и своей родиной.

В Вене внимательно наблюдают за деятельностью эмигрантов за границей. Здесь с удовлетворением отмечают, что Андраши, возмущаясь вооруженным вмешательством России в революционные события 1848 года в Венгрии, указывает на то, что Венгрия в высшей степени заинтересована в том, чтобы не допустить господства Российской империи на Дунае и на Черном море. Данная позиция Андраши целиком и полностью соответствует тогдашнему ан-тироссийскому курсу венского правительства. Тем временем в 1856 году граф вступает в брак с богатой венгерской графиней Катинкой Кендефи, семья которой считается в Австрии политически совершенно благонадежной. Благодаря этому Андраши, заочно приговоренному к смертной казни через повешение, в июне 1857 года разрешают вернуться на родину и отменяют вынесенное ранее решение о конфискации всего имущества графа.

В императорской семье активно обсуждаются все эти события. Так проходит печальное лето, на исходе которого императрица получает сообщение, способное хоть немного отвлечь ее от грустных мыслей. Она узнает, что ее сестра Мария обручена с кронпринцем Неаполя и Сицилии Францем.

Однако дома Елизавете приходится по-прежнему вести непрерывную, хотя и скрытую борьбу со своими недоброжелателями. После кончины своей дочери она предпринимает попытку избавиться от придворного советника доктора Зеебургера, но эрцгерцогине удается отстоять своего ставленника. Домашний врач императорской семьи остается на своем месте и, несмотря на натянутые отношения с Елизаветой, продолжает лечить и саму императрицу, у которой на руке образовался ганглий. Зеебургер накладывает на болезненную опухоль две серебряные монеты, прижимает их тугой повязкой в надежде, что под их давлением ганглий исчезнет. Елизавета терпеливо носит эту повязку в течение двух дней, но затем, почувствовав сильную боль, снимает ее без разрешения доктора и, делая себе массаж, постепенно сама избавляется от недуга. В ноябре императорская чета переселяется в другие апартаменты замка, потому что прежние постоянно напоминали им о пережитой трагедии и к тому же были слишком тесными. Императрица поселяется в так называемом крыле «Амалия», где она имеет прямой доступ в детскую. Это особенно важно именно сейчас, так как Елизавета с зимы 1847 года снова беременна и должна щадить себя. Даже эрцгерцогиня София в последнее время стала относиться к ней более любезно, но это почти ничего не меняет, Елизавету по-прежнему удручает ее чрезмерная назойливость.

В адрес императрицы со всех концов империи опять начинают поступать многочисленные советы о том, как она должна вести себя во время беременности для того, чтобы родился мальчик. Она требует показывать ей все послания, страстное желание родить сына заставляет и ее быть немного суеверной. От императрицы тщательно скрывают любые неприятности Так, например, ей не рассказывают о том, что утром 16 августа обитатели Шенбруннского замка были напуганы страшным грохотом, от которого сотрясались стены. Огромная люстра, висевшая в церемониальном зале, рухнула на зеркальный паркет и разлетелась на тысячи кусков. К счастью, никто при этом не пострадал. Это был уже второй такой случай за последние два года. «Теперь я, пожалуй, воздержусь от того, чтобы сидеть под люстрой в императорском дворце»