Елизавета и Маргарет. Частная жизнь сестер Виндзор - страница 10

. Действительно, Маргарет, как «прирожденный комик», прекрасно знала, как расположить к себе окружающих. Один из друзей их матери вспоминал: «Принцесса Елизавета очаровательна и бескорыстна. Принцесса Маргарет непослушна, но забавна»^>56.

В подростковом возрасте Елизавета все больше входила в роль, которую взяла на себя с момента рождения сестры: она стала той, «которой всегда можно все объяснить». Она всегда прислушивалась к разумным доводам. Маргарет же развивалась прямо в противоположном направлении. По словам очевидца, она «не слушала никаких доводов. Ее отличали непосредственность, резвость и непослушание. Но из-за природного очарования ей все сходило с рук…»^>57. Известно, что их отец говорил: «Лилибет – моя гордость, а Маргарет – моя радость».

Однако каждая из них несла свою часть нелегкой ноши. С ранних лет Елизавета знала, что ей придется соответствовать ожиданиям как семьи, так и страны. Тогда как Маргарет предвидела свою будущую унизительную роль «второго плана». Если Елизавету приучали к бесстрастной невозмутимости, то Маргарет позволялось выражать свои чувства более свободно. Но именно по этой причине она всегда возмущалась, что ее унижают и недооценивают. Особенно ее задевало, когда ей говорили «слишком молода» и не разрешали присутствовать на парадных приемах, куда приглашалась сестра. И все же, несмотря на все их различия, Елизавета всегда по-матерински заботилась о Маргарет и защищала ее от всякой критики. В свою очередь, Маргарет целиком и полностью была предана сестре, несмотря на постоянное соперничество. Эти сложные отношения, начавшиеся в детской и классной комнатах, продолжались всю их взрослую жизнь.

Семья Йорков часто проводила выходные в загородной резиденции Роял-Лодж – просторном, выкрашенном в розовый цвет доме, напоминавшем герцогине Йоркской поместье в Сент-Полс-Уолден-Бери, где она провела детство. Здесь царила атмосфера непринужденности и свободы, совершенно отличная от той удушливой обстановки, в которой росли Берти и его братья. Центром дома была парадная лестница с дубовыми перилами и ярко-красным ковром. Повсюду стояли огромные китайские фарфоровые вазы с охапками цветов на длинных стеблях. Стены украшали картины с изображением лошадей. Целая свора лабрадоров и корги в компании тибетского мастифа с лаем носилась по дому и лестнице. Наверху стояла пара лошадок-качалок, одна – для Елизаветы, другая – для Маргарет^>58.

Именно в Роял-Лодж девочки впервые увидели Уоллис Уорфилд-Симпсон, американку, которой вскоре предстояло пошатнуть британские традиции. Уоллис приехала с дядей Дэвидом, а за ними тянулся шлейф пересудов. Пока их отношения обсуждались только в высшем свете, большинство англичан понятия не имело о новой любовной интрижке короля. Дэвид приехал похвастаться двумя новыми увлечениями: сделанным по специальному заказу американским автомобилем Buick Station Wagon и своей новой возлюбленной. Родом из Балтимора, штат Мэриленд, Уоллис обладала яркой внешностью – худощавая стройная фигура, идеальная осанка, длинная шея и глаза необычного фиалкового оттенка, темные волосы цвета красного дерева уложены в модный, волосок к волоску, узел. Она казалась оживленной и веселой, но визит, однако, не задался. Единственным, кто как-то разрядил атмосферу, оказался корги Дуки, собственность принцесс. Он зашел в комнату, стащил печенье и важно удалился. Позднее Уоллис писала: «Если герцог Йоркский заинтересовался американской моделью машины Station Wagon, то герцогиня не проявила никакого интереса ко второму американскому увлечению [короля]»^>59.

Сестры, которым в то время было девять и пять лет, отпихивая друг друга, зашли в гостиную в сопровождении Кроуфи. Герцог представил их как «Лилибет» и «Маргарет Роуз». Первую Уоллис описала как «высокую, стройную, прекрасно сложенную девочку», вторую – как «очаровательную малышку, похожую на куклу, с маленьким пухлым личиком». Как обычно, они были одинаково одеты – в желтые свитера и юбки из королевской шотландки. Уоллис вспоминала: «Обе белокурые, с прекрасными манерами, они сияли такой ухоженностью и чистотой, что, казалось, только что сошли со страниц иллюстрированного журнала»