Елизавета Петровна - страница 10
«Да и что тут говорить - не чета был покойный царь тем, кто сейчас там расселся!» - кручинился такой ветеран и тыкал пальцем вверх. А что было там? Дитя-император в люльке, бесцветная мать его Анна Леопольдовна, дичившаяся публики и прятавшаяся в дальних комнатах дворца, отец государя принц Антон-Ульрих, хотя и генералиссимус, да какой-то несолидный, невидный, негрозный и недородный, а несмелый и вялый - одно название, что генералиссимус… А чувства, как известно, в общественных настроениях играют роль более важную, чем логика, здравый смысл и даже реальная политика. Да и политика правительства Анны Леопольдовны не отличалась решительностью, определенностью и активностью. Только потом, при императрице Елизавете Петровне, когда со времен краткого правления Анны Леопольдовны пройдет время, снова заработает принцип: «Раньше было лучше, чем теперь». И тогда новые «клиенты» Тайной канцелярии станут поминать добрым словом правительницу Анну Леопольдовну, которая, оказывается, была милостива к людям, мухи никогда не обидела, вела себя всегда скромно и денег государственных не транжирила, как государыня нынешняя…
Представление о том, что в стране в конце 1730 - начале 1740-х годов царил свирепый режим иностранных поработителей, ошибочно. Ни Анна Ивановна, ни ее фаворит Бирон, ни сменившая их у власти Брауншвейгская фамилия не вели политики, которая наносила бы ущерб национальным, а тем более имперским интересам России (см. подробнее Анисимов, 1994). Даже во времена безвольного регентства правительницы Анны Леопольдовны русская армия, возглавляемая иностранцем по происхождению генералом Петром Ласси, одержала в августе 1741 года блестящую победу над шведами в Финляндии, у крепости Вильманстранд.
Конечно, то, что иноземцы заняли высокие места при «природнорусской» императрице Анне Ивановне, боявшейся, как уже сказано выше, политической активности собственных соплеменников - героев политических дискуссий 1730 года, раздражало патриотов. Один из них, некто Иван Самгин, в 1739 году говорил товарищам: «Вот наши министры и прочие господа мимо достойной наследницы государыни цесаревны (Елизаветы Петровны) избрали на престол российской эту государыню (Анну Ивановну), чая, что при ней не будут иноземцы иметь болыцину (то есть преимущество. - Е.А.), а цесаревну мимо обошли… Но Бог за презрение достойного наследника сделал над нашими господами так, что (только) на головах их не ездят иноземцы» (Германн, с.177; Чистович, с.545).
Патриоты, как это бывает им свойственно, имели короткую память и забывали, что иностранцев «натащил» в Россию сам Петр Великий, который более других заботился о могуществе и самостоятельности России. Он использовал иностранцев именно для этих целей, и они никогда не представляли опасности для национального существования России. При этом, приводя сочувственные дочери Петра Великого высказывания патриотов, не следует забывать, что сами эти патриоты оказывались в застенках Тайной канцелярии рядом с теми, кто выражался о цесаревне Елизавете Петровне совсем не так доброжелательно, а даже наоборот - весьма презрительно. Одни сидели за то, что называли цесаревну незаконнорожденной («выблядком»), рожденной до брака Петра и Екатерины, а потому недостойной короны российских императоров. Другие не могли простить ей происхождение от лифляндской простолюдинки-прачки Марты Скавронской. Третьи припоминали ее легкомысленное поведение после смерти Петра Великого.
Не следует преувеличивать поддержку Елизаветы в дворянской среде. Дворянство никогда не выступало сплоченной массой на защиту интересов дочери Петра Великого. Именные списки лейб-компании, то есть тех 308 гвардейцев, которые и совершили переворот, позволяют сделать вывод, что среди них дворяне составляли менее одной пятой от общего числа мятежников - всего 54 человека. Все остальные участники мятежа происходили из крестьян, горожан, церковников, солдатских детей, казаков, причем крестьяне составляли почти половину - 44% (Именные списки)