Елизавета. Золотой век Англии - страница 9

.

Советники Елизаветы старались хитрыми уловками и лестью убедить ее играть по их правилам, и из всех приближенных к королеве мужчин, стремившихся подчинить ее своей воле, не было мастера искуснее Уильяма Сесила, барона Бёрли, – даром что он неоднократно заявлял иностранным послам, что является всего-навсего «скромным слугой» королевы. В год ее коронации ему исполнилось тридцать восемь лет[31]. Это был человек низкого роста, жилистый, с худым лицом розоватого оттенка, серыми глазами и темно-русыми волосами; бороду и усы его уже тронула седина, а на правой щеке виднелись три бородавки. Его отец состоял одним из пажей при гардеробной Генриха VIII и стал счастливым обладателем некогда монастырских земель, где и основал фамильное гнездо неподалеку от города Стэмфорда в графстве Линкольншир. Бёрли окончил Кембриджский университет, где обзавелся некоторым числом высокообразованных протеже, которые, как и он, получили наставление в классических предметах и протестантском учении. В делах двора он имел возможность разобраться еще в правление Эдуарда, когда впервые стал членом Тайного совета, он предложил Елизавете свои услуги по ведению закулисных переговоров возможной наследницы и управлению ее владениями. Когда же Елизавета взошла на трон, то назначила его своим главным секретарем. Уговорами Бёрли добился того, что политика религиозного примирения велась с протестантских позиций, чего в более поздние годы царствования Елизавета бы не допустила. Но тогда ей, малоопытной в государственных делах, было двадцать пять лет, чем и воспользовался ее ближайший советник, устроив в комиссию, ответственную за составление законодательных актов, своих людей[32]. В том же 1559 году ему снова удалось настоять на своем. Бёрли пригрозил, что уйдет в отставку, если королева не пошлет корабли и войска против французов, оккупировавших порт Лит в Шотландии, и не окажет поддержку восставшим представителям знати, которые, вдохновленные идеологом кальвинизма Джоном Ноксом, вознамерились устроить в стране полномасштабную протестантскую революцию. У него хватило нахальства заявить Елизавете: «Служить Вашему Величеству и то делать, чего сам бы я не дозволил, надлежит признать служением бесплодным». В этой одной фразе вся суть его рабочих методов. И Елизавете ничего не оставалось, кроме как подавить самолюбие. Бёрли стал незаменим[33].

На следующий год первый министр королевы сурово отчитал Роберта Джонсона, секретаря Николаса Трокмортона, за то, что тот в личной беседе с королевой поднял вопрос религии. «Лучше, по мнению его, я бы с Ее Королевским Величеством не обсуждал предметы столь сложные, для женского разумения чрезмерные»[34], – писал потом Джонсон. Хотя Елизавета с отрочества исповедовала протестантизм – что после воцарения Марии, решившей вернуть страну в католичество, сделало ее положение опасным, – Бёрли считал ее недостаточно ревностной протестанткой. Королева не испытывала никакой симпатии к папству и не признавала католическую доктрину, но равно не выносила и кальвинистов (которыми Бёрли втайне восхищался), полагавших, что католиков нельзя допускать на трон как идолопоклонников. Так же непреклонно она отстаивала и точку зрения, что представительные ассамблеи, например парламент, подобные вопросы решать не вправе[35].

Итак, на английском троне оказалась королева-протестантка. Однако, когда в октябре 1562 года она заболела оспой, началась паника. Болезнь стала переломным моментом, напомнив подданным о том, что королева смертна. Елизавета выжила, но в следующем году, а после и в 1566 году Бёрли тайно управлял группой лоббистов в палате общин и за ее пределами, почти не скрывая намерения заставить королеву выйти замуж либо назвать наследника, лишь бы только корона досталась протестанту. Твердо намереваясь проконтролировать этот важный для него вопрос, первый министр Елизаветы пригрозил в случае отказа лишить ее причитающейся королеве доли налоговых поступлений, которая была ей необходима. Он даже начал разрабатывать план действий: парламенту надлежало ввести законодательное условие, согласно которому в случае смерти Елизаветы наследником мог быть избран только протестант, какое бы высокое положение ни занимали претенденты-католики