Ёлки зелёные - страница 2

   - Да где ж пожарники-то? - захлёбывалась слезами худенькая морщинистая старушка, глядя на приближающееся пламя. - Сыночек, где? - обращалась она к Тимофею. Её дом стоял на краю деревни и был ближе всех к бушующему огню.

   Он с лесниками прибыл раньше пожарного наряда. Но думать тут было некогда.

   - Едут, бабушка, едут, - попробовал успокоить он её, но прекрасно понимал, что будут они не скоро. Деревенька от райцентра далеко, почти двадцать пять километров по узкой извилистой глинистой дороге.

   - Воды у них нет, чёрт возьми! С той стороны только что Каплуково тушили, - ругался рядом кто-то из лесников. - Что делать будем, Иваныч? Тут уже не наши земли, - продолжал лесник, глядя как яростно пожирает огонь сухую лозу. И формально сослуживец был прав. Эта земля была уже ответственностью сельсовета.

   - Тушить, - коротко бросил Тимофей. Медлить было нельзя.

  Деревня эта была длинная, вдоль дороги тянулась, но жилых домов в ней - по пальцам одной руки пересчитать можно. На другом конце деревушки жил Пашка Фёдоров. Одно время они с Тимофеем вместе учились в школе.

  Тимоха вскочил в свою машину и, быстро дав газу, помчался к однокласснику.

   Через какое-то время он уже сигналил у дома Пашки. Тот был владельцем ассенизаторской машины. Купил когда-то поддержанную, теперь оказывал по району услуги по очистке канализационных ям и труб.

   - Хозяин! - с улицы кричал Тимофей.

  Когда Пашка выбежал из дома, Тимоха объяснил ему свой план.

   - А что пожарная? - подходя к машине, спросил Фёдоров.

   - Тушить им нечем. Воду ищут. Да и пока приедут...тут уже у вашей Петровны сараи загорятся. Как твой пруд?

   - Пересох. Мы там если только илу накачаем, - с досадой проговорил Пашка, заводя мотор.

   - Тогда к карьеру?

   - Обмелевши он, шланга не хватит, - задумчиво протянул Павел, видно прикидывая куда ещё податься.

   - Давай к заводи, на речку, там хоть что-то ещё осталось, - предложил Тимофей, махнув рукой в нужную сторону.

   На реке из камней была сделана запруда- Тимоха помнил ещё с детства эту заводь, нырять там было здорово, глубоко-глубоко! Сейчас-то, в сухое лето, поди тоже обмелела, но, может, не вся...

   Воды поубавилось - будь здоров. По берегам и на камнях валялись высохшие речные водоросли, осколки раскрошившихся от сухости ракушек.

  Тимофей с Пашкой быстро размотали шланг, чтобы накачать воды. Минут через десять цистерна наполнилась. А в запруде осталась небольшенькая лужица да тонкие струйки помутневшей водицы.

   Машина подъехала, когда пламя уже начало поедать камышовые заросли.

  Тимофей схватил шланг и подтащил его прямо к горящему месиву. Дым резал глаза, в лицо дышал огонь. Тимоха пытался дышать сквозь большой носовой платок, наспех повязанный на нижнюю половину лица.

   - Давай! - крикнул он сквозь копоть, задыхаясь.

  Мутная речная вода хлынула из шланга на объятые огнем кусты и траву. Обожжённые сучья и стебли зашипели, задымились еще сильнее, пламя заметалось, вздыбилось, завыло, как уязвлённый зверь, не желая сдаваться, будто грозилось напасть с новой силой на тушивших его людей.

   Пожар они тогда не погасили, но всё-таки задержали, не дали ему пойти на деревню. А там уже и пожарные прибыли.

   - Спасибо, сынки, - благодарила потом их всё та же старушка и пыталась сунуть хоть кому-то бутылочку какой-то наливки.

  Тимофей отказался. Может, Пашка взял. Этого уже Тимофей не помнил. Помнил только еще, как сидел в машине возле своего дома, вытирал пот с почерневшего от копоти лба, посматривая на себя в автомобильное зеркало заднего вида, и приглаживал свои тёмные с белыми вкраплениями пепла волосы да по-тихому поругивался: "Ёлки зелёные!". Не хотел он, чтоб Маруся испугалась.

  А лесу в тот сухой год погорело порядочно. И в этом конкретном случае явно из-за брошенного кем-то непогашенного окурка...

   Да, и от такой работы отговаривала его Маруся. Не согласился тогда с ней Тимоха, сказал: "не брошу!". Как отрезал. Да если бы и ушёл, всё равно тосковал бы по своему лесу... Эх, все-таки глупый бабий пол, мужик при своем любимом деле - это все равно что соловей при песне. Такая ширь у него в душе, такая ж сила!