Эмигрант с Земли - страница 32

Поначалу приходилось заниматься ремонтом в грузовом отсеке своего буксира, но там было не развернуться, и я не имел технической возможности ремонтировать габаритное оборудование. К томуже вся работа проводилась в нерабочее время, поэтому часто приходилось оставаться ночевать в ремонтном ангаре. Хотя на счету скопилась солидная сумма в двадцать семь тысяч кредитов, жил как бомж на помойке и бытовая неустроенность уже задолбала.

Сержант Гуго Сонар для подобных целей арендовал в ремонтном ангаре целый грузовой контейнер, а его шикарный жилой модуль располагался в коммерческом секторе жилой палубы станции. В коммерческом секторе станции проживали в основном офицеры ВКС и высокооплачиваемые гражданские специалисты, причем жили они как на курорте. В этом элитном секторе был реализован известный с древних времен принцип – «любой каприз – за ваши деньги». Комфортное проживание сливкам общества обеспечивалось на высшем уровне, и я буквально грезил по ночам о такой жизни. На первой, самой большой палубе сектора, к услугам командования базы и владельцев толстых кошельков был самый настоящий парк с тенистыми аллеями, небольшим прудом посредине, и голографической иллюзией неба над головой. Этажом выше располагалась зона отдыха с песчаным пляжем у бассейна с морской водой, оформленного под лагуну на острове. Третий этаж жилой зоны полностью занимал торговый комплекс с ресторанами и даже казино.

У меня вполне хватало средств, чтобы позволить себе подобные расходы, но неожиданно выяснилось, что Алекс Кертис со своим низким рейтингом безопасности рылом не вышел для такого счастья.

Я серьезно психанул по этому поводу и от расстройства нажрался как свинья. Это был первый случай в новом мире, когда крепко приложился к бутылке, а поэтому не рассчитал своих сил и дозы. Результантом моей недальновидности стала целая череда неприятных событий, в дальнейшем заставивших меня покинуть столь хлебное место на ремонтной станции.

«Все беды от баб» гласит народная мудрость, вот и я попался в западню основного инстинкта.

Виктор Голицын, как это принято на Земле, решил залить оскорбленное самолюбие алкоголем в баре станции, и поначалу ничто не предвещало беды. Однако приняв на грудь первые пол-литра «планетарки» (спирт разведенный водой), неожиданно встретил женщину своей мечты по имени Сьюзан. Правильно говорят, что не бывает некрасивых женщин, бывает мало водки. Вот и я неожиданно «прозрел» после третьего стакана, увидев обворожительную Сьюзан. Красотка средней степени потасканности благосклонно отнеслась к предложению поужинать со мной на халяву, а после выпитого фужера разбавленного спирта не особо ломаясь, согласилась скрасить одиночество бывшего боевого пилота всего за какие-то двести кредитов.

После того, как на счет дамы упала заявленная сумма, мы спустились в мои апартаменты, и там оторвался по полной программе за все два с половиной года вынужденного воздержания. Сьюзан сначала вела себя скромно, видимо роль ночной бабочки ей уже приелась, а безногий кавалер не особо возбуждал. Меня реально обидело прохладное отношение дамы сердца, поэтому удвоил свои старания и наконец, растопил лед в наших отношениях. Через полчаса Сьюзан уже не рассматривала с кислым видом облупившуюся краску на потолке кубрика, а визжала как мартовская кошка на помойке.

Увидев поутру свою даму сердца без макияжа, как истинный джентльмен сумел сдержать тошноту и не вышвырнул Сьюзан из кубрика, но стало мучительно больно за бездарно потраченные двести кредитов. За такие бабки можно было уговорить на интим даже смазливую секретаршу начальника отдела комплектации Риту Бойл, а Рита фемина весьма разборчивая. Однако прошлого не вернуть, поэтому я, молча, пристегнул к ногам протезы и, натянув на голое тело комбез, отправился в душ. После принятия водных процедур Виктор Голицын, страдая от физического и морального расстройства, смачно плюнул в зеркало, в котором отражалась помятая рожа Алекса Кертиса, после чего вернулся в кубрик.

В каюте меня ожидал космический вариант картины Репина – «Приплыли!» Сьюзан стояла голой у кровати, на которой мы предавались блуду, и смотрела на меня с хитрым прищуром. Дама держала перед собой простыню со следами совершенного мною преступления против морали и хриплым голосом спросила: