Эмоциональная жизнь животных - страница 4

Область эмоциональной жизни животных, которая является лишь одной из областей в рамках более широкой научной дисциплины, когнитивной этологии, изучающей сознание животных, — сильно изменилась за последние 30 лет. Когда я только начинал свою работу, большинство исо\^дователей того времени в основном были скептиками, которые занимали себя вопросом, чувствуют ли что-нибудь собаки, кошки, шимпанзе и другие животные? Поскольку чувства нельзя рассмотреть под микроскопом, эти ученые ничего не обнаруживали — ия люблю говорить: как я рад, что не был их собакой! Говоря откровенно, скептиков сегодня все меньше и меньше, и, несмотря на то, что дебаты по поводу того, «существуют ли эмоции у животных», по-прежнему возникают, есть более значимый вопрос: почему эмоции у животных эволюционировали именно так, а не иначе? На самом деле, парадигма расширяется в том смысле, что бремя доказательства чаще ложится на тех, кто до сих пор настаивает на том, что животные испытывают эмоции. Мне и моим коллегам больше не приходится приводить осторожные цитаты, описывая понятия «грустный» или «счастливый», когда мы говорим об эмоциональной жизни животных. Если ваш пес Фидо кажется вам злым или испуганным, мы можем утверждать это с той же уверенностью, с какой обсуждаем эмоции человека. Научные журналисты и обычная пресса регулярно публикуют истории и репортажи о том, как радуются крысы и грустят слоны, при этом никто не удивляется.

Плох тот биолог, который возражает против существования эмоций у животных. Научные исследования эволюционной биологии, когнитивной этологии и социальной неврологии поддерживают точку зрения, что многочисленные и разнообразные животные живут богатой и глубокой эмоциональной жизнью. У различных видов эмоции эволюционировали как адаптация к условиям окружающей среды и служили своего рода социальным клеем, помогая животным устанавливать связи друг с другом. Эмоции также катализируют и регулируют огромное количество социальных взаимодействий между друзьями, возлюбленными и соперниками, позволяя животным адаптивно защищать себя и свободно использовать разнообразие поведенческих моделей в различных условиях.

Хорошо принимаемые идеи Чарльза Дарвина об эволюционной непрерывности, которая подразумевает, что различия между видами — это лишь различие в степени признака, а не в качестве, — решительно настаивает на наличии у животных эмоций, эмпатии (способности к сопереживанию. — Ред.) и морального поведения. На практике эта непрерывность «соединяет вместе различные точки эволюции» среди разных видов, выявляя сходство похожих признаков, в том числе личные переживания и чувства. То, что мы узнали об эмоциональной жизни животных и проявлении эмпатии, хорошо сочетается с тем, что мы знаем об образе жизни различных видов — о сложности их социальной сети и социальных взаимодействий. Эмоции, эмпатия, понимание того, что хорошо, а что плохо, являются ключевыми условиями выживания, без которых животные — как человек, гак и нечеловекообразные создания — просто погибнут. Вот почему они имеют такое значение.

Но жизнь всегда преподносит нам сюрпризы. Когда нам кажется, что мы уже все узнали, появляются новые научные данные и случаи, которые заставляют нас еще раз задумываться о том, что нам уже известно, и пересматривать свои стереотипы. Например, не успел я получить гранки данной книги, как мне на глаза попалась история, опубликованная в журнале «Новыйученый» («NewScientist») и посвященная эмоциям китов. В статье говорилось о том, что в мозге горбатых китов, китов-полосатиков, дельфинов-косаток и кашалотов содержатся веретенообразные клетки, такие же, какими обладает мозг человека, и находятся они в одной и той же области. Данная область мозга отвечает

за социальную организацию, сочувствие, интуитивное восприятие чувств других особей, а также за мгновенные, инстинктивные реакции. Веретенообразные клетки, которые, как всегда считалось, есть только у человека и других высших приматов, судя по всему, играют важную роль в формировании эмоций. И оказалось, что по наличию этих клеток киты превосходят человека.