Эмпузион - страница 52

- …мне это не позволяет перестать думать о том, что женщина и вправду была одарена природой великой силой рождения, но она же полностью лишена контроля над этой силой. Всегда ее должно поддерживать в этом нечто большее, какой-то естественный закон, какой-то общественный порядок, некая моральная гармония. Как раз этим Эмерентия и является! – клевал воздух Август.

- …потому что тело женщины принадлежит не только ей одной, но человечеству, - это уже говорил Лукас, несколько раздраженный тем, что они не выпили еще по кружечке. – А поскольку она рожает, и сама является общей собственностью, эта ее способность к рождению не может рассматриваться в качестве ее при-ват-ной черты, - подчеркнул он слово, после чего вежливо поклонился какой-то паре, мимо которой они все проходили. – Будучи собой, женщина одновременно принадлежит нам всем.

- Да, тут вы правы, - отозвался неожиданно Фроммер, склоняясь вперед, словно бы высматривая на тротуаре белые грибы. – Ее идентичность и предметность одновременно касаются ее тела, это очевидно. Только я хочу сказать о некоторых умственных и духовных чертах женщины.

- И что же вы имеете в виду? – хотелось вежливо узнать герру Августу.

- В философском смысле мы не можем считать женщину целостным, законченным субъектом, каким мужчина является сам по себе. Это приводит к тому, что женщина может развиваться и сохранять собственную тождественность в пространстве мужчины. Это он придает границы ее тождественности.

- Но тогда ее станут рассматривать как предмет! – обеспокоился Тило.

Перед ними неожиданный порыв ветра закрутил кучку листьев в небольшую воздушную трубу, трубочку, всего лишь свисток.

- Это правда, и это следует признавать: как предмет. Только ведь никто не будет настолько глуп, чтобы не признавать некоторой степени женской субъективности. Когда глядишь в лицо женщины, то следует признать, что она, все же, является чем-то особенным, индивидуализированным и субъектным. Правда? Но с другой стороны: ее тело, а, следовательно, и она сама, принадлежит всем, поскольку является сосудом, из которого берутся люди, так что тело женщины, ее живот, ее матка принадлежат человечеству.

- А что означает "человечеству"? – хмуро отозвался Лукас. – Это значит: кому? Мне все это напоминает социалистов, когда они говорят про "государственную собственность". Государственную, это же чью? Чиновников?

Воздушная трубка оказалась предсказанием ветра, который – однако! – прорвался сюда, в безветренные регионы Гёрберсдорфа и ударил в них с приличной силой. Войнич поднял воротник и заслонил рот кашне.

- Вы уж извините, молодой человек, - сказал, придерживая свою шоколадного цвета шляпу, герр Август, который ведь был социалистом, - женщина, конечно же, должна иметь свои права, но она никогда не должна забывать, что принадлежит к обществу, которое призывает государственные структуры для слежения собственных интересов, то есть, если логически рассуждать, хм, хм, государство может распоряжаться. Это правда. Государство могло бы определять ее общественные роли, требования к ней, но еще, а может – прежде всего – прослеживать за ее правами, как людской единицы.

- В том числе выборными? – провокационно спросил Лукас.

- Ну, думаю, что и для этого придет время. Я имею в виду просто права на жизнь в спокойствии, без голода, право на медицинскую опеку, на свободу в общественных и моральных рамках.

Ветер поднимал с земли листья и веточки, он был холодным и резким. Все уже подходили к Пансионату для мужчин.

- Вы сказали, что мужчина формирует как бы индивидуальную тождественность женщины. Государство, в свою очередь, формировало бы ее общественные роли… - обратился Август к Фроммеру.

- А церковь – ее духовную жизнь, - саркастически прибавил тот. – Лично я здесь полностью стою на стороне женщин. Не знаю, слышали ли господа, но один из ранних соборов рассматривал дело женской души. Тогда, в раннем средневековье, не было столь очевидным, что женщины обладают душой. Да, да…

- Ну, иногда, глядя на мою экономку… - начал с иронией Лукас, но предложения не завершил.