Енисейск - страница 9

- Соня, а тебя?

- Дима, давай играть?

-Давай, а во что?

Отвечала я по инерции, я совершенно не представляла, во что можно играть со взрослым мальчиком.

- У меня в комнате есть игрушки, пойдем?

- Пойдем.

Меня всю трясло от страха, я никогда не ходила в гости одна. Да еще и к почти незнакомым людям. А еще мне показалось, что мальчику было самому страшно заходить к ним в комнату, что он боится отца. Почему-то это знание придало мне уверенности, и я казалась себе самой защитницей этого мальчика.

Мы зашли в их комнату. Прошли мимо людей, которые пили алкоголь, пахло от них жутко и болезненно, словно в них что-то умирало, словно их тело умирало.

Мы прошли к кровати Димы, и он мне показал коллекцию игрушек из киндер-сюрприза. Я была очень рада этим фигуркам, и о каждой начала рассказывать историю: кто она, кем работает, какая у нее семья. Дима начал мне помогать всех расставлять. А когда его отец зачем-то начал кричать на него, он встал и тоже накричал на отца. Очень плохими словами. Вернулся он с сияющими глазами. Словно он был рыцарем, который только что сразил дракона.

Потом мы начали делиться, кто сколько прочитал книг. И о чем они были. А потом Дима узнал, что мне четыре, и немного сник, он думал, что мне шесть; ему самому было десять лет, и ему было стыдно, что он прочел так мало. Я рассказала, где можно брать книги в этом доме. Мы договорились еще как-нибудь поиграть, и я ушла.

Отец уже ждал меня у двери маленькой комнаты, вот странно, комната-то огромная, а я ее называю, как и отец, маленькой. Мы пошли гулять, и отец отвел меня к набережной, опять через этот тонкий мост с железными ветками. Только в этот раз мы повернули перед памятником Ленина направо, и отец показал мне гостиницу, и рынок перед ней. А от рынка вниз шла широкая дорога, почти площадь, которая утыкалась в каменистую набережную.

Енисей был огромен, тут он казался больше, чем в Красноярске. А еще он был гораздо чище. Я бродила по берегу и собирала красивые камешки, тщательно отбирая каждый, чтобы все были интересные. А потом мы пошли в булочную и взяли по ромовой бабе. Мы шли и весело болтали о сказках. О том, когда приедут мама с братом, о том, что я была в гостях…

Когда мы вернулись, я увидела, какая же комната стала белая. Точнее, не так, комната была на самом деле желто-розовая. Вся в бликах уходящего солнца, которые входили в окно и отражались от стекол окна. Но комната стала ровно настолько белой, чтобы всему этому не мешать и не затемнять.

Хорошо, что пока мамы нет тут, она бы не позволила таких приключений. Но скорей бы они с братом приехали, надо бы показать им все эти чудеса.

14.

На следующее утро отец быстро докрасил печь, и мы пошли по магазинам. Во-первых отец купил черный зонтик, что повергло меня в ужас. Мама не любит лишних расходов. Потом мы взяли тортик и поехали на автобусе. Сначала я тоже беспокоилась о лишних расходах, но ехали мы долго, и я поняла, что без автобуса мы бы просто не добрались.

Мы приехали к папиному директору музыкальной школы. Он был очень музыкальный, во всех книгах, что я видела, именно такими изображали дирижеров. Только у него были огромные очки с толстыми линзами. А еще он почти не мог говорить. Он словно скрипел. Слушать его по началу было очень сложно, а потом я научилась разбирать слова. У него была очень добрая жена с невероятно белыми волосами. Они были не седые, а белые, словно шелк.

Сначала меня погнали в ванную мыться. Отец показал как настраивать воду и ушел пить чай. Я помылась и переоделась. А когда вышла, увидела детей. Это были внуки папиного директора музыкальной школы. Я никак не могла запомнить, как его зовут и обращалась на вы.

Внуки у него были злые. Они сразу мне сказали, что я маленькая для их игр, и я им не нужна. Я немного расстроилась и пошла на кухню.

Папы там не было. Зато там была жена папиного директора музыкальной школы. Она накормила меня супом, пришлось съесть все, и напоила чаем. Потому она сказала, что мой папа в кабинете с ее мужем. Я пошла туда. В квартире было три комнаты. Вот в самой дальней, у самой ванны был кабинет. Все стены были в книгах, буквально. Полки доходили до самого потолка.