Энтелехизм - страница 9

матерьяльного процесса. Ставя, таким образом, форму раньше содержания. Высокого содержания достигают только гонящиеся за формой. Культ новой, неслыханной невиданной формы принесет великое искусство пролетариата. В девять месяцев ребенок может держать стакан в руке и выпить жидкую пищу, не утрачивая капли. В пять лет ребенок рисует предметы – контакт с глазом. Дети не любят целых предметов их части (разломы) дают им полное представление о целом. Воображение. А. А. Шемшурин связывал футуризм и переписчиков книг, разрывавших, при долгой копировке вязь букв на части. Начало и конец[3]. Разницу цвета ребенок замечает ранее умения говорить (в два года). В год и девять месяцев отличает рисунки разницу между животными. (Собаку и корову, кошку имитационным звуком их крика). Гете сказал: «Из-жизни в глаз, а потом в руку» В год и одиннадцать месяцев ребенок понимает реку в кустах, что это вода и, что можно утолить жажду. Нецентральная сила, регулирующая распределение энергий, принадлежащих сложному телу, приобретает благодаря этой связи с локализованными в пространстве явлениями индивидуальный характер и образует индивидуумы высшего порядка разных степеней сложности.

ПОСТУПОК человека может быть изучен посредством субъективного метода, посредством самонаблюдения.

Поэтому поэты и художники, если им дано, являются лучшими теоретиками и художественными критиками. Организм, руководимый энтелехиею, способен осуществить и вне себя такое гармоническое сочетание пространственных элементов, способное к целесообразным деятельностям, напр. когда инженер строит машину. Однако, целесообразность машины – лишь статическая: она обусловлена только пространственным соотношением элементов, установленным энтелехиею инженера и потому машина не способна к дальнейшим энтелехиальным актам, – к реституции, размножению, поступкам… Это вполне применимо к гармоническим сочетаниям пространственно-временных элементов, будь ли то звук, краска, линия, комбинация пятен, созданиям, моментов искусства, как формы. Если несколько центров сил взаимодействуют путем взаимного отталкивания, то этот процесс и создает непроницаемые в отношении друг к другу объемы т. е. то самое, что мы называем материею. Произведения искусства материальные выражения деятельности «условных» эстетических рефлексов.

Когда Лев Николаевич Толстой определял «Что такое искусство», то увлекшись «дурным» и «хорошим» искусством, он перенес центр тяжести своих рассуждений об искусстве, на последнее в его цени – на последствия. Книга Толстого очень любопытна по Сократовской простоте, возрожденной в России времен Победоносцева.[4]

Толстой как многие утилитаристы, стоящие вне искусства – смешал области этики и эстетики, получив понятие: дурное – вредное искусство что является абсурдом. Искусство не бывает вредным, раз оно искусство!

Силлабическое и тоническое стихосложения обращали внимание на организацию строк стиха чисто с внешней стороны. См. о «незвучащих» стихах, изображенных точками у А. С. Пушкина. (Стр. 23. Ю. Тынянов. «Проблема стихотворного языка»). Поэзия в данном случае явление природы, постижимое по законам Эвклида. В тоническом стихосложении символистами были разработаны возможности евфонии – рифмы, аллитерации и т. п. Этим они подготовляли почву для футуристов. Поэзия как цветное время. В. В. Каменский трактовал в своих произведениях поэзию также, как и пространственный узор. Живопись – цветное пространство. Этим же объясняется и манера расстановки строк у В. В. Маяковского и его неисчисленных последователей. Что такое строка. Один «из фактов эквивалентов текста» (Ю. Тынянов). Звуковой материал подвергнутый учету счета, часто чисто зрительному. В разговоре словесный материал буднично не учитывается, сыплется без меры, веса болтовня. Гораздо более «учета» наблюдается уже в таких словесных созданиях, как: сплетнях, анекдотах и устных книгах; те, кому приходилось записывать «устные книги» сообщали мне, что диктовавшие (дикторы), продекламировав определенное количество стихов, говорили – «а теперь начинай другой лист». Весь язык, каждая фраза, сказанная человеком является искусством. Но среди их ровного поля высятся великие создания гениев воображения. В каждом материале, под рукой мастера, невообразимое количество возможностей, но наиболее безмерны средства языка. Вследствие же того, что язык служит и для целей утилитарных, положение ни одного мастера в своей области не бывает столь затруднительным, ибо истинный писатель всегда далек утилитаризации. Писатели,