ЭпидОтряд - страница 43
- Так хрена ж ли ты забыл здесь?
Ольга напрягла все знание готика, чтобы вопрос прозвучал как можно резче, оскорбительнее. Кажется, попала в цель.
- О-Льга, – Крип выговорил ее имя с первого раза, но в два приема. – Что я тебе хочу сказать...
- Херню какую-нибудь, не иначе, – снова ужалила Ольга.
- Во-первых, мне жаль.
На язык само просилось что-нибудь вроде «ну а как же!» или «а то ж, прямо штаны от жалости спадают!», однако девушка лишь с тоскливой безнадежностью махнула рукой.
- Слушай, Крип... валил бы ты? Тут всякие бдения скоро начнутся. И ужасы ночные. Не до тебя.
- Мне жаль, – настойчиво повторил Крип. – Я обещал, и я не смог.
В Отряде ругань категорически не поощрялась, но девушка подумала, что момент достойный крепкого словца. Однако замешкалась над адекватным переводом выражения «пиздливо спиздел», и Крип заговорил снова:
- Я не могу вернуть время назад. Но могу постараться исправить то, что сделал. Насколько получится.
- И как ты это намерен делать?
- Лично, – с нездоровой серьезностью вымолвил Крип, пристально глядя на Ольгу.
Сервитор стоял в неподвижности и чуть слышно гудел моторчиком в животе под броней.
- Чего?
- Я говорил с... разными людьми. Искал возможность оспорить твое зачисление сюда.
- И как?
- Это невозможно. Если только не совершить невероятный подвиг.
- Замечательное Деяние. Я знаю.
- Значит, предстоит отбыть весь сро... все послушание. Или все-таки сделать что-то значимое, героическое.
- Крип, ты дурак, я сдохну раньше, – сказала Ольга тихо и грустно. По лекциям Священника она уже представляла себе, чем занимаются инквизиторы и сколь опасен может стать даже обычный спор, не говоря уж об оскорблениях. Но почему-то ей казалось, что Крип уже не совсем инквизитор. А может быть и совсем не инквизитор.
- Да, – просто и без затей согласился Фидус. – И такое возможно.
- Черт побери, – скрипнула зубами Ольга.
- И самый умный из собеседников тогда сказал – если хочешь, чтобы она выжила, не ищи оправданий и долгих путей, просто иди, охраняй, будь готов разменять жизнь и здоровье на ее безопасность.
- И что ты сделал? – Ольга непонимающе уставилась на Фидуса.
- Пришел, чтобы охранять, – пожал широкими плечами Крип.
- Пришел... чтобы охранять.
Ольга сгорбилась, низко склонив голову, пряча кисти между колен. Крип говорил что-то еще, но девчонка его не слушала. Фидус, наконец, понял, что слова пропадают втуне и замолк. Ольга, в свою очередь, заметила, что поток слов завершился, и снова глянула на инквизитора. Она часто моргала, но удивительно светлые глаза василькового цвета оставались сухими. Во всяком случае, казались такими.
- Оставь меня, – выговорила она глуховато, но вполне отчетливо.
- Ольга...
- Крип, – девушка полуприкрыла глаза, еще плотнее сжала колени, будто пытаясь согреть замерзающие пальцы, тонкие, как прутики. – Ты пришел, чтобы успокоить больную совесть?
Фидус подумал и честно ответил:
- Да. Пожалуй.
Еще немного подумал и прибавил:
- И еще сделать хорошее, достойное дело.
- А мне то что с того?
- Не понимаю...
- А он предупреждал, он говорил, – пробормотала себе под нос Ольга.
- О чем ты? – насторожился Фидус.
- Он говорил, что это никому не нужно, никто не оценит, – прошептала девушка. – Никто не скажет спасибо. И накажут за то, чего я даже не понимаю. Он... был... прав...
- О чем ты? – жестко, требовательно повторил Фидус.
- Мне нужно выйти отсюда, – посмотрела глаза в глаза Ольга. – Пока меня не убили тут все эти ваши ведьмы и ксеносы. Как-то обустроить новую жизнь. Найти себя... как-нибудь. Но ты мне в этом не помощник, верно? Тебя разжаловали?
- Нет! – резко выпрямился Фидус. – Я инквизитор! Просто...
- Просто для меня ты ничего сделать не можешь.
Теперь в ее голосе слышался не вопрос, а утверждение, грустное и безысходное.
- Ты ничего не можешь, Крип. Только записаться в Отряд и красиво рассказать о том, какой ты пафосный и храбрый.
Фидус закусил губу и внезапно подумал, как сильно тоненькая желтоголовая девочка сейчас похожа на Шметтау. Два абсолютно разных человека, объединенные лишь одним – они не уважали инквизитора Криптмана ни на грош. И не верили в него даже на маковое зерно. Просто Калькройт выражал это с удовольствием, наслаждаясь торжеством, а Ольга с тихой безнадежностью.