Эпистемология классическая и неклассическая - страница 52
Вместо всего этого он предлагает идею «жизненных форм», идею практики, предполагающей коммуникацию и правила, идею языковых игр и принципиальной необосновываемости этих языковых игр и «форм Жизни», их принятие на основе молчаливого согласия участников коммуникации, на основе включения этих участников в определенного рода практику, или традицию, на основе принципиального доверия к этой практике.
Науки о человеке изучаются Витгенштейном прежде всего на материале психологии. Философ вообще считал, что основные проблемы психологии имеют не столько эмпирический, сколько концептуальный характер и связаны с анализом логических связей (или, как предпочитал он выражаться, с анализом грамматики) основных понятий психологии. А эти понятия выражаются в обыденном языке, в разных языковых играх, соответствующих разным формам жизни. Поэтому витгенштейновская философия психологии — это прежде всего критика основных теоретических конструкций, из которых исходила современная ему психология (а он внимательно изучал работы многих современных ему психологов, в частности, В.Джеймса, В. Келера и др.) и вместе с тем формулировка того понимания психических феноменов, которое Витгенштейн считал адекватным, соответствующим правилам употребления психологических терминов в обычной речевой коммуникации. Анализ этой речевой коммуникации (в разных языковых играх) и является по мнению философа ключом к пониманию того, что мы считаем психической жизнью.
По Витгенштейну философия вообще может больше сказать о психической жизни, чем психология. Философ был довольно низкого мнения о возможностях психологии как науки (Wittgenstein, 1980). Он подчеркивал, что отличия психологии от естественных наук связаны вовсе не с тем, что первая еще недостаточно созрела как научная дисциплина (это было мнением многих психологов в 20-е, 30-е гг., в частности, В. Келера, которого Витгенштейн изучал), а с тем прежде всего, что психологическое знание принципиально иного рода, чем знание естественнонаучное. В отличие от естествознания, бессмысленно даже предполагать возможность какого-то революционного открытия в психологии, переворачивающего наши представления, ибо все основное о нашей психической жизни нам известно из нашего обычного опыта, выраженного в языке. В актах речевой коммуникации и выражается наша психическая жизнь. Для того, чтобы выяснить взаимоотношения между основными состояниями сознания (ощущения, чувственные впечатления, представления, эмоции), диспозициями (эмоциональные установки, формы убежденности), психическими действиями (переживания, тенденции, акты воли), возможностями (знание, понимание), достаточно философского анализа различного рода языковых игр (в которых акты коммуникации вплетены в разного рода действия и сами выступают как действия). Психологический эксперимент мало что может дать в этом отношении. Что же касается возможности предвидеть действия другого человека, формулировать законы его поведения (по образцу тех законов, которые формулируются в естественных науках), то так называемая научная психология вряд ли что может предложить. Действия другого человека вообще в большинстве случаев непредсказуемы. Тем не менее знание о другом человеке и возможность если и не предсказать, то понять его действия, можно получить. Но это знание (во многом интуитивное) не вырабатывается в психологии, а возникает в ходе практической коммуникации с другим, в результате которой устанавливается практическая согласованность действий и взаимопонимание (которое, как правило, не вербализуется, ибо лежит в основе самой коммуникации).
Витгенштейн пытается вообще снять оппозицию, определившую все развитие философии и наук о человеке (в частности, психологии) после Декарта: субъективного и объективного, внутреннего (в субъективном мире сознания происходящего) и внешнего (имеющего место в мире физических предметов и процессов).
Итак, что же такое «субъективный мир»? Для самого Витгенштейна это связано с вопросом о том, что такое значение. Обычный (и традиционный для европейской философии) взгляд состоит в том, что значение слов — это образы в нашем сознании или же некоторые субъективные переживания. Но что значит «внутри»? Где у нас гарантии того, что мы имеем сейчас дело с тем же самым переживанием, с каким мы имели дело раньше (и соответственно можем использовать то же самое слово для его обозначения)? Где способ проверки (критерий) того, что слово правильно применено? Только в языковом сообществе. Именно вследствие того, что все психические процессы имеют коммуникативный характер и опосредованы языком, ничего «чисто внутреннего» быть не может. Язык имеет публичный, общественный характер. Именно в этой сфере публичности формулируются критерии употребления языковых выражений (я не буду останавливаться на витгенштейновском различении критериев и симптомов). Поэтому частный, приватный язык, не имеющий общественного употребления невозможен, так как он не позволяет проверить правильность употребления соответствующих критериев (по вопросу о возможности приватного языка была большая дискуссия среди современных английских авторов). Витгенштейн пытается показать на примере анализа ощущений, образов и других психических процессов невозможность их понимания как происходящих в особом чисто субъективном мире. В качестве особо показательного примера выбирается понятие боли как такого психического переживания, которое кажется на первый взгляд чем-то несомненно субъективным, принадлежащим только мне и доступным только мне «изнутри». Витгенштейн на примере этого понятия показывает, что переживание боли, поскольку оно включено в определенную форму жизни и языковую игру (а человеческих переживаний, не включенных в языковые игры, просто не существует) обязательно также выражается и вовне: в виде восклицаний, определенных гримас, движений и т. д. (а это тоже средства коммуникации). Что принципиально важно, так это то, что выражение вовне в данном случае (а в других случаях, тем более) не есть нечто внешнее для выражаемого, а в действительности является способом его осмысления, а поэтому и способом конституирования. То же самое относится к витгенштейновскому анализу памяти, образов и др. психических феноменов.