Эпоха крестовых походов и ее герои - страница 50

За этим хором, правда, звучали и скептические голоса; эти голоса «высмеивали проходящие через их землю отряды конницы, пехоты, толпы поселян, группы женщин и детей», считая, что они «находятся в бреду», «поражены неслыханной глупостью». Но их было немного. Вокруг царил небывалый энтузиазм. «Содеянное Богом дивно явилось нашим очам. Чудесной благодатью Божией столь многочисленные члены тела Христова, разнящиеся по языку и народности, сливались в одно тело, одно царство, с единым царем — Христом». Эккехарт из Ауры описывает человека, «который, услышав во сне кантику “Радуюсь” и пение аллилуйи, сам стал подпевать голосам поющих и проснулся, одушевленный таким жаром паломничества, что не нашел в себе покоя, пока не двинулся в путь к местам, где ходили ноги Спасителя». Больные, умиравшие в эти дни, ложились крестом на смертном своем ложе с головой, обращенной к востоку. Этьен Бурбонский свидетельствует, что лица умерших крестоносцев улыбались. Движение было поистине стихийным. Люди «заражали друг друга».

Мы знаем имена некоторых особенно активных агитаторов. Но каждая деревня, очевидно, имела своего оратора, каждая группа своих вождей. Из них чаще всего в летучих заметках современников появляется имя эремита[59] Петра Пустынника из Амьена. В больших историях, сильно отодвинутых от Первого крестового похода, оно заполняет всю сцену, закрывая безымянные толпы, которые шли за ним, бросая тень на самого папу Урбана. У легенды о Петре есть своя длинная история. Эта легенда воплощает образ народной темноты — все, что было наивного и святого в чувствах толпы, и, все, что было в них неустойчивого и жестокого. Позднее Средневековье сделало из него главного героя Первого крестового похода, историческая критика XIX века, оценившая роль курии, совсем аннулировала легенду Петра Пустынника и констатировала полную безрезультатность того странного подвига, который он совершил со своими спутниками. Но теперь мы можем поставить эту фигуру на подходящее ей место.

Благочестивым мифом является, несомненно, рассказ о паломничестве Петра из Амьена в Иерусалим за год до созыва Клермонского собора, вещий сон у Гроба Господня, где явилось ему «величие Божие», посылая его на проповедь похода. Миф представляют и его появление в Риме, и речь перед папой, вызвавшая будто бы поездку Урбана в Клермон. Мы знаем, что одно время Петр и в самом деле находился на пути в Иерусалим, но не дошел туда из-за помех, созданных турками. Во Франции его деятельность начинается только после Клермонского собора. Это типичный эремит, которого некоторые анналы, говорящие о нем без особенной симпатии, изображают человеком небольшого роста, худым и суровым, с лицом, потемневшим от строгого выполнения заповедей аскетизма, босым, с длинной седой бородой, верхом на осле, с которого, из уважения к его всаднику, сдирали клочья шерсти, сохраняя их в качестве реликвии, так что в конце концов осел был ощипан догола. Действия Пустынника показывают в нем характерные для людей его склада упрямство, жестокость, узость мысли, неопытность в житейских делах и политических вопросах, крайнюю импульсивность. То, как он впоследствии покинет своих несчастных спутников в кошмарной обстановке обреченными на гибель на малоазийском берегу и сбежит в Константинополь, мирится в его характере с отчаянною смелостью, с какой он долго вел их по неизвестным ему дорогам Европы, Балкан и Азии. Его деятельность во Франции охватила преимущественно Берри, Орлеан, области к северу от Парижа. Здесь он набрал 15 тысяч человек (как исчисляют хроникеры), среди которых преобладали невооруженные пешие люди, но было и известное число мелких рыцарей, в том числе пресловутый Готье Нищий[60]. На Рейне аналогичную деятельность развил священник Готшалк, с именем которого также связывают войско в 15 тысяч человек. Отмечают еще дружину графа Эмихо Лейнингена в 12 тысяч человек.

Все эти толпы составились большей частью из простолюдинов в марте и апреле 1096 года. Ярость толпы фанатиков, горевшей нетерпением сразиться с врагами Христа, и жадность голодного сброда, глаза которого разгорались на легкую добычу, обратились в первую очередь против евреев. Это — первые темные страницы крестоносного движения и первые грандиозные погромы, какие знают Средние века. Каролингская эпоха была относительно мирной и светлой порой в жизни еврейского народа, но со второй половины XI века начинаются мученические анналы еврейских гетто.