Еще один баловень судьбы - страница 32

Зал революции – самый большой бесколонный зал в России, расположен на втором этаже, является архитектурной редкостью. Поражает красота и размеры зала. Длина, 70 с лишним метров, соответствовала, как упоминал писатель С. Колбасьев, длине 600-тонного миноносца, ширина 21 метр 30 сантиметров. Его плоский потолок держится на мощных якорных цепях, прикрепленных к стенам. Освещался зал свечами восьми легких бронзовых люстр. В конце XIX века свечи заменили электрическими лампочками.

Столовый зал, с 1919 г. Зал революции ВВМУ им. Фрунзе

Над тремя входами располагались хоры (балконы), поддерживаемые металлическими колоннами с канелюрами (желобками). На хорах по воскресеньям и в праздники играл духовой оркестр, услаждая слух обедающих. Стены зала украшал лепной декор из элементов герба Морского корпуса, львиных голов и военных трофеев, выполненный скульптором Солдати. После Наваринского сражения 1827 года по распоряжению директора корпуса адмирала И. Ф. Крузенштерна в Столовом зале напротив входа у задней стороны поместили модель брига «Наварин», вполовину натуральной величины. В 1832 году справа у стены зала поставили еще одну деревянную модель фрегата «Президент». Модели не только украсили зал, но и служили учебными пособиями.

С 1901 года бронзовый Петр I (творение скульптора М. Антокольского) наблюдал с высоты двухметрового постамента, как ежедневно здесь проходили, помимо трапезы, разводы суточного наряда, парадные построения в день принятия присяги и выпусков. В Столовом зале проводили и балы. Ежегодно 6 ноября традиционный бал в Морском корпусе открывал зимний светский сезон в столице. Лучшему танцору из числа гардемаринов вручали голубой бант с надписью «Морской корпус». Обладатель банта имел право на 12 дополнительных баллов к оценкам по успеваемости в конце года.

Танцевать я не умел. Несколько человек, таких же, как я, нашли частную школу танцев на улице Герцена, где за небольшую плату нас научили танцевать вальс, фокстрот, танго и румбу. Главным в этом деле было преодолеть смущение и боязнь наступить на ногу партнерши. Через некоторое время мы стали равноправными участниками танцевальных вечеров.

Степан Поляков из 316-го класса (по прозвищу Слон) имел коллекцию виниловых граммофонных пластинок. На патефоне он проигрывал нам записи цыганских романсов и песен в исполнении Изабеллы Юрьевой, Кэто Джапаридзе, Вадима Козина. Позже появились пластинки с записями Леонида Утесова и его джаза. Курсант соседнего класса Вася Демченко увлекался фотографией, у него я научился элементарным приемам съемки фотоаппаратом «Фотокор-1», проявлению стеклянных негативов, печати снимков. Иногда курсанты ходили в кинотеатры на Невский проспект, редко на танцы в Дом культуры им. Кирова на Большом проспекте Васильевского острова. К сожалению, во время моей учебы 1934–1938 годов руководство училища практически не уделяло внимания эстетическому воспитанию курсантов. Старая школа обучения будущих офицеров включала обязательные уроки культуры поведения за столом, танцы, эстетику и правила поведения в высшем обществе. Высокий уровень интеллектуального развития и обширные знания «бывших» (так называли дореволюционных офицеров) в литературе, искусстве, поэзии, музыке и архитектуре считались пережитком прошлого. Не нашлось мудрого руководителя, способного возбудить интерес курсантов к русской истории. Мы жили и учились в Ленинграде на Васильевском острове, но равнодушно проходили мимо сфинксов напротив Академии художеств и Ростральных колонн. Не были знакомы с шедеврами Эрмитажа и Русского музея. Не ездили в Царское село и Павловск. История и культура России стали интересовать меня незадолго до войны, а пока нам старательно вдалбливали историю ВКП(б) и преимущества нового коммунистического строя.

Ленинградские театры время от времени присылали курсантам бесплатные билеты на спектакли. В один из выходных дней 1935 года я был на опере «Евгений Онегин» в Мариинском театре (тогда Театр оперы и балета им. Кирова) и встретил землячку Марию Иванову. Она училась в фармацевтическом техникуме на Петроградской стороне. Поболтали о нашей родной Березайке, общих знакомых. Закончился антракт, и каждый отправился на свое место. Пригласить ее на свидание я постеснялся.