Эскимосские сказки и мифы - страница 10

Шаманской магии, но представлениям эскимосов, подвластны люди и животные, предметы и явления природы. Во многих волшебно-мифологических сказках магическую силу, которой обычно обладают шаманы, часто немотивированно или (реже) по наущению шамана обретают рядовые персонажи или главные герои сказочных событий. "В народной сказке, — отмечает Е. М. Мелетинский, — отражался также рост самосознания индивида, активизировался сказочный герой и складывался своеобразный культ героя. Этот процесс шел независимо от шаманизма и даже в принципе в противовес ему: в сказках оказывалось, что не только шаманы, но и простые охотники и оленеводы могут обладать исключительными способностями. Правда, сами эти способности мыслились как соединение физических и магических сил" [31, с. 79]. Это положение известного исследователя фольклора палеоазиатских народностей подтверждается при детальном знакомстве с устным творчеством как народностей Чукотки и Камчатки, так и особенно эскимосов по всему региону их расселения. Вот почему при знакомстве с повествовательным фольклором эскимосов по следует проводить особой грани между волшебно-мифологическими сказками с многообразными перевоплощениями и чудесными похождениями их героев и сказками о шаманах.

В волшебно-мифологических сказках нашли широкое отражение анимистические представления эскимосов, связанные с верой в возрождение и перевоплощение душ умерших предков или родственников в животных, предметы неживой природы, в новорожденных. Они были неотъемлемым компонентом духовных воззрений эскимосов с самых древних времен вплоть до XX в.

Сказочные сюжеты с отражением анимистических мотивов отчетливо сохранились в ряде текстов азиатских и зарубежных эскимосов. Так, в тексте № 52 говорится о паре белых оленей, в которых воплотилась душа умершего деда и которые стремятся вызволить из беды внука. Реалистический, казалось бы, рассказ об угоне врагами-таннитами чужого стада и похищении мальчика переплетается здесь с мифом о воплощенной в паре белых ездовых оленей душе предка. В сказке № 65 блуждающая душа человека не находит себе покоя и поочередно воплощается в медведя, волка, лисицу, птицу и наконец снова обретает человеческий облик. Миф о блуждающей душе, способной воплощаться в любое животное, зафиксирован также Е. Холтведом у гренландских эскимосов (№ 268). В аляскинской сказке № 148 душа умершего предка перевоплотилась в бурого медведя, который напоминает юному охотнику, чтобы тот не забывал приносить ему долю добычи. Непослушание может привести к гибели охотника. Здесь зверь в образе медведя — умерший отец юноши. В другой сказке (№ 147) охотник не исполняет просьбы оленя, просящего сохранить ему жизнь, и убивает зверя, по и сам погибает от оленьего заклятия. И здесь имеется в виду, что в оленя вселилась душа предков. В сказке № 159 дух в образе человека, выходящий из могилы умершего, забирает приношения сироты, по, когда сирота не оставляет духу добычи, тот оборачивается огненным шаром и едва не настигает юношу, которого спасает шаман, убивающий духа своим заклинанием. Идеи анимизма и шаманизма и здесь сосуществуют. Характерная для эскимосского фольклора контаминация серии сюжетов, относящихся к различным видам волшебно-мифологической сказки, ярко представлена в сказке № 161: волшебный череп, в который вселилась душа умершего предка, требует и получает жертву; здесь же — рассказ о шаманских трюках, кровной мести, каннибализме и волшебной собаке.

Сказки о каннибалах зафиксированы в разных вариантах у всех групп эскимосов и представляют один из древнейших пластов эскимосского повествовательного фольклора. Каннибалы представляются в сказках как в образах человекоподобных и животных великанов, чудовищ, тунгаков, так и в образе людей особого племени головастиков (№ 243). Сказки о каннибалах особенно широкое распространение получили у гренландских эскимосов, где они функционируют как с самостоятельными, так и с контаминированными сюжетами (ср. № 193, 230, 233, 243, 255, 258).

В фольклоре эскимосов имеется серия сказок о карликах, которые в большинстве случаев представляются в образе людей маленького роста, ведущих человеческий образ жизни и обладающих достаточной физической силой, чтобы нести добытого оленя (№ 179). Карлики дружественно относятся к людям и готовы поделиться с ними добычей, по они могут быть и агрессивными, если человек в отношении их проявляет жадность и силу (№ 225). Сказки о карликах наиболее широко распространены в фольклоре канадских и гренландских эскимосов (№ 179, 185, 186, 225, 226, 236).