Эскимосские сказки и мифы - страница 13

Жанр героических сказаний наибольшее развитие получил у азиатских эскимосов в период разложения первобытнообщинных отношений и появления выраженной социальной дифференциации в связи с развитием в чукотском регионе двух экономических укладов — кочевого оленеводства и морского зверобойного промысла. Межплеменные корякско-чукотские войны за обладание оленьими стадами и пастбищами в период становления домашнего оленеводства, обменные контакты кочевников с приморскими жителями, а также набеги ватаг кочевников на селения приморских жителей о целью захвата их имущества и пленников, наконец, борьба отдельных стойбищ и семей друг с другом — все это нашло отражение в устных традициях палеоазиатов Чукотки и Камчатки — чукчей, коряков и ительменов, а также азиатских эскимосов, которые, с одной стороны, принимали участие в междоусобных чукотско-корякских войнах на стороне чукчей, с другой — вступали в поединки со своими одноплеменниками-эскимосами с соседних; островов. В этом отношении показательными представляются тексты № 123, 127, 128, 129, 132, 133. Героические сказания о межплеменных войнах палеоазиатов Чукотки и Камчатки породили начатки эпоса, в силу исторических причин не получившего дальнейшего развития. Сложившиеся условия общественной жизни, стабилизировавшиеся в XVIII в., не могли способствовать появлению и развитию новой серии героических сказаний. В народной памяти палеоазиатов, в том числе и азиатских эскимосов, сохранилось все то из зарождавшегося эпоса, что было создано до завершения чукотско-корякских войн.

В чукотском и азиатско-эскимосском фольклоре нашли отражение также реальные исторические события, связанные со столкновениями казачьих отрядов с кочевниками-оленеводами, которых казаки под водительством майора Павлуцкого безуспешно пытались обратить в "ясашных людей". Павлуцкий, которого чукчи в своих сказаниях называли именем Якуни, был убит во время сражения с чукчами в 1747 г. [24, с. 43]. В эскимосском сказании "Меткий стрелок" (№ 124) предводителя "бородатых" врагов по имени Якуни маленький мальчик поражает стрелой из детского лука. Раненный в глаз герой просит прикончить его копьем (обычай, соблюдавшийся всеми палеоазиатами чукотско-камчатского региона и отраженный в ряде устных произведений различных жанров).

Главные действующие лица героических сказаний наделяются обычно личными именами, которые придают произведению известную степень достоверности события. Так, в сказании о сражении науканцев с пришельцами (№ 132) описание топонимических объектов дается настолько детально, что но ним и в настоящее время можно восстановить реальную картину случившегося в далекие времена сражения. Описание и перечисление многих других реалий в этом сказании еще более убеждает в реальности события, которое так точно запечатлелось и сохранилось в памяти народа.

В фольклоре других групп эскимосов (аляскинском, канадском, гренландском) героические предания тина чукотских и азиатско-эскимосских не имели почвы для развития, поскольку у них не было четко выраженного противоборства с другими племенами.

Однако у эскимосов всех четырех групп сложился жанр бытового рассказа, который запечатлел в народной памяти особо выдающиеся события из жизни охотничьей общины, семьи или отдельных людей.

В рассказах этого жара отражаются бытовые и социальные стороны жизни людей преимущественно в период разложения первобытнообщинных отношений и появления имущественного неравенства. У азиатских эскимосов к рассказам, с давних пор бытующим в репертуаре традиционного устного творчества, относятся № 121, 122, 124, 125, 126. 131, 134; у канадских эскимосов к этому жанру относятся рассказы № 193-196; у гренландских эскимосов — № 271-278.

В рассказе № 121, широко бытующем в различных вариантах у азиатских эскимосов, детально изображаются различные стороны быта кочевников-чукчей, заключение брачного союза, картины состязаний в силе, беге и ловкости. В этом бытовом рассказе совершенно нет сказочных мотивов, однако эскимосы относят его к жанру унипаган ("сказка"), поскольку повествуется в нем о давно минувших событиях. В рассказ о двух силачах (№ 122) вкрапливается сказочный мотив о приобретении ими чудесной силы. Такое же вкрапление сказочного мотива наблюдается и в рассказе № 272, который восходит ко времени викингов (X — XIV вв.) Появление в бытовых рассказах сказочных мотивов происходит под влиянием жанра волшебно-мифологической сказки. Великолепный в художественном отношении рассказ о лжеце Касяхсяке (№ 278), который своими лживыми охотничьими россказнями наносит непоправимый вред семье и всей общине, кончается наказанием обманщика. Мотивы преувеличения в охотничьих рассказах присущи далеко не одним эскимосам, но эскимосы, возможно, были одними из первых охотников, придумавших эти рассказы под влиянием ранее возникших мифологических преданий и сказок, получивших уже устоявшуюся "мифологическую" структуру.