«Если», 1998 № 01 - страница 13
С тех пор отец начал относиться к Агафоклу почти как к равному и — странное дело — стал реже брать его с собой в поездки по торговым делам, перестал заставлять упражняться в счете устном и письменном, зато настоял на посещении философской школы при гимна-сии и огорчался неуспехам сына больше, чем торговым неудачам.
Агафокл, не понукаемый никем, жил в свое удовольствие. Школа была развлечением для ума, не больше. Однажды, распираемый тайной, как амфора неперебродившим вином, он объявил, что днем и ночью видит Звезду, стоящую на небосклоне неподвижно… Избавиться от насмешек не удавалось целый год.
К тому времени он уже видел Звезду сквозь стены.
В день, когда Агафоклу-младшему минул двадцатый год, отец приказал ему следовать за собой и привел на круглую пустошь в нескольких стадиях от города, где росли лишь колючки и жесткая трава. Здесь Агафокл-старший поведал сыну историю Счастливой Звезды, а мы вынуждены ограничиться вольным пересказом, опустив подробности, явно вымышленные.
Случилось это за три с половиной века до рождения Агафокла-младшего, когда земли Азии топтало войско победоносного Александра. Гремел Граник, пылал Тир и, как водится, вместе с македонской армией, а чаще — за ней, продвигались отряды греческих наемников.
Один из таких отрядов, подбираясь к Книду, встретил невдалеке от города неосторожного пастуха с овечьим стадом. Возблагодарив Зевса Олимпийского за щедрый дар, оголодавшие наемники накостыляли соотечественнику по шее до самых пяток и, бросив в кустах бесчувственное тело, устроили буйный пир. Когда пастух пришел в себя и обнаружил, что одна часть стада съедена, а другая угнана неведомо куда, первой его мыслью было удавиться без промедления. И он уже начал приводить в исполнение свое намерение, как вдруг с небес к нему спустился сам Гелиос. Его колесница стояла на огненном хвосте, и там, где хвост касался земли, горели кусты и деревья, превращаясь в пепел, а ручей в овраге выкипел весь. Когда же колесница встала на землю, из нее вышел бог в серебряном одеянии. Узнав имя пастуха и причину его несчастья, расспросив его о многом, что делается на Земле, и немало подивившись ответам, бог повелел так: пусть до первой твоей просьбы днем и ночью сияет на востоке звезда, видимая тебе одному. Проси у нее, что хочешь, однако не переусердствуй в желании ненужного тебе и твоим соплеменникам. Если же ты по неразумию, боязни или скромности воздержишься от просьбы, то знай: иные из твоих потомков, носящие, как и ты, имя Агафокл, смогут видеть эту звезду, и один из них — но лишь один! — сможет, назвав свое имя, попросить ее, о чем захочет. После этого звезда навсегда перестанет быть видимой. Так сказал бог и взвился в небо на колеснице с огненным хвостом. А пастух пошел в город.
Пастух не распорядился Счастливой Звездой сейчас же. Он оставил ее на черный день, запретив себе даже думать о ней в дни удачи. Ему везло в жизни, и сын его — разумеется, тоже Агафокл — был уже купцом…
— Не всякий ее видел, — вздыхал отец о несбывшемся. — Прадед твой видел, это точно. А вот для деда твоего она была закрыта — как и для меня…
— И она теперь… моя? — с замиранием сердца спросил Агафокл, в чьей голове с безумной скоростью мелькали идеи, одна заманчивее другой.
Молодости свойственна живость мысли, старости — глубина. Агафокл-старший щелкнул отпрыска по носу:
— Не желай богатства — ты имеешь его достаточно. Не желай власти — Звезда не поможет тебе ее удержать. Не желай смерти тем или иным людям — другие, которые их заменят, могут оказаться еще хуже. Не проси у Звезды того, чего можешь достичь сам, — сознание, что ты истратил Звезду на пустяки, замучает тебя к старости. Всегда помни, что Звезда исполнит лишь одну твою просьбу…
Эти слова, по требованию отца, Агафокл отныне должен был повторять ежедневно. Мало-помалу он перебрал в уме все мыслимые и немыслимые желания, явные и тайные, — и разочаровался. Стать великим, как Эпикур? Сделать Книд центром мира? Поставить в гавани колосс выше Родосского? Слишком просто. Отец прав: надо просить такое, на что способны не люди, а лишь боги, создавшие людей…