«Если», 1998 № 07 - страница 3
Между собой гости не раз предлагали поженить эту парочку, считая, что тогда Ирина обзаведется постоянным румянцем, а Иван, возможно, станет меньше пить. Но дальше слов дело не шло.
После пятой рюмки гости изъявили желание потанцевать. Урусов включил магнитофон погромче и уменьшил свет.
— Интиму, интиму давай, — потребовал Трапезников, и все засмеялись. Образцовая пара тут же вышла на середину комнаты, а Павел Васильевич подошел к Ольге Борисовне, чтобы пригласить ее на танец. Ольга Борисовна согласилась, но взглядом показала на Ивана и пожала плечами. Тот, как это часто бывало, обмяк, наклонился вперед, и лицо его зависло над тарелкой с нетронутой картофелиной.
— Ну, Иван, — с досадой проговорил Урусов. — Опять ты…
— Эх, Ваня, Ваня, — хлопнул его по плечу генерал. — Что же ты, засранец, так пьешь-то?
Генерал был грубоватым пожилым отставником с богатым жизненным опытом и открытым характером. Его немного портила чрезмерная откровенность в деликатных вопросах — генерал, не стесняясь, мог сказать в глаза все, что думает о человеке. Но потом, устыдившись своей прямоты, он навязчиво лез с извинениями и предлагал дружбу. Эту некоторую душевную неуклюжесть генералу прощали. Бывало и посмеивались над ним, но в целом старого вояку любили и давно не принимали всерьез его грубоватую «правду».
Урусов подошел к Ивану, помог ему выйти из-за стола и повел его в ванную. Иван едва передвигал ноги, почти не держал голову, но не буянил и не стал перечить, когда Павел Васильевич поставил его на колени и наклонил голову над ванной.
— Не рассчитал немножко, — слабым голосом сказал Иван.
— Ничего, ничего, — ответил Урусов. Затем вынул из Ивана затычку и подкачал его воздухом.
В комнату Иван вернулся сам, без посторонней помощи. Он выглядел бодрым и повеселевшим, как в самом начале ужина.
— Ты поешь, поешь, — сказала ему Ирина и рядом с картофелиной положила ложку салата. — Мужики, пьете без меры и не закусываете, а потом ходите с разбитыми физиономиями.
— Не все, — проговорил генерал.
— А помните, — обратилась к гостям Ирина, — как в прошлом году он уронил вилку, полез за ней и уснул под столом?
— Да ладно, — пробурчал Иван.
Когда все отсмеялись, Павел Васильевич снова направился было к Ольге Борисовне, но тут музыка кончилась, и танцующие вернулись за стол.
Трапезников уже наполнил рюмки и постукивал вилкой по тарелке, чтобы привлечь внимание.
— Давайте выпьем за хозяина, — торжественно предложил он, и Урусову ничего не оставалось делать, как вернуться за стол. — Крепкого здоровья нашему дорогому Павлу Васильевичу!..
Урусов сидел рядом с Ольгой Борисовной и думал: «А что если положить ладонь на ее руку под столом? Никто не увидит. Иван, вон, все время — и ничего. Черт, неудобно»…
— Сколько лет его знаю, — продолжал Трапезников, — и каждый раз не перестаю удивляться: вроде и живет бобылем, а жилище содержит почище иной хозяйки.
— Ну при чем здесь жилище? — сказал генерал.
— А это тоже, — ответил Трапезников. — А как же — аккуратность очень много говорит о человеке. Аккуратный человек, он и в общении с людьми аккуратен.
— Ладно, — согласился генерал. — Пьем, конечно, за хозяина, но не за вымытый пол — это любой дурак может, — а за душу его человеческую.
Урусов сидел смирно, с прямой спиной и опущенным взглядом. Ему было приятно слушать о себе хвалебные слова и радостно, что все эти милые люди сидят за его столом. Павлу Васильевичу захотелось немножко продлить удовольствие, хотя бы ненадолго растянуть разговор о себе.
— Не люблю жить в свинарнике, — сказал он и посмотрел на Ольгу Борисовну. — Не терплю грязи. Человек тем и отличается от животного, что содержит свое жилище в порядке.
— А животные разве не… — начал было Трапезников, но Марина Владимировна ткнула его локтем в бок и тихо проговорила:
— Молчи. Куда лезешь?
— Так, значит, за тебя, Паша, — поднял рюмку генерал, и все потянули через стол руки, чтобы чокнуться.
Вторая половина вечера пролетела куда быстрей — с выпитым время набирало обороты, — и Урусов почти физически ощущал, как стремительно пролетают минуты и приближается конец праздника.