«Если», 2000 № 03 - страница 34
Была тут и известная в городе Хана Пугач — маленькая, толстенькая, с плаксивым выражением некогда миловидного лица. Всхлипывая, она рассказывала окружающим свою историю, даром что все в городе эту историю знали.
— У меня же все, все на руках, вот паспорт, вот виза, вот билет. Почему не пускаете в самолет, что это такое? А они говорят: постановление. Какое постановление?! Вот вам виза, вот билет! За билет, они говорят, получите деньги обратно. Зачем обратно, вот же вам живая виза… Они говорят: постановление…
— Да, да, — кивали окружающие. — Как раз вышло постановление, и вас не пустили… такое безобразие…
— Я к нему! — Хана Пугач указала пальчиком на Голованя, надувавшего щеки на трибуне. — Слушай, помоги, что же это такое? А он знаете, что ответил? Правильное, говорит, постановление. Нельзя, чтоб народ разбегался. Сиди, говорит, и не рыпайся.
Тут Головань, с шумом выпустив воздух из надутых щек, начал речь:
— Сограждане! Дорогие мои избиратели! Я рад, шо вы пришли повидаться со мной. Хочу прежде всего сказать, шо я не покладаю рук, шобы выполнить ваши наказы. Двери моего московского кабинета всегда открыты для земляков-приморцев…
Затем Головань оседлал любимого мустанга — геополитику. Мелькали страны — Индия, Иран, Турция, Соединенные Штаты, Перу, где томился в руках врагов России «бедный брат Вениамин, кровиночка…».
— Вот наглядный пример, как враги пытаются изолировать Россию от общей жизни, вот почему нам нужны сильная армия и флот… нельзя жалеть деньги на поддержание боеготовности…
Мы подъехали на площадь в разгар голованевской речи, вылезли из машины и стали проталкиваться поближе к трибуне. Кто-то из толпы выкрикнул:
— Игнат Наумыч, я за хурму хочу спросить. Почему запретили ее вывозить?
— За хурму поговорим потом. А сейчас — за крейсер. Вы хорошо знаете, я всегда отстаивал достройку крейсера. Я и сейчас придерживаюсь этой… этого пункта нашей жизни. Но, дорогие сограждане! Мы вынуждены считаться с реальным положением. Государственный кошелек казны — пустой. Так не лучше ли продать крейсер за приличные деньги, чем оставить его тут гнить без всякой надежды…
Я толкнул Сорочкина в плечо:
— Слышите, Валя? Головань изменил позицию.
— Главный редактор мне сказал по телефону, что к Голованю вошел какой-то человек с чемоданчиком в руке…
Говоря это, Сорочкин проталкивался к трибуне, я за ним, но нас обоих опередил Шуршалов, которого мы привезли из порта. Он лез, расталкивая людей; остановившись под трибуной, сорвал с головы берет и, размахивая им, как флагом, заорал дурным голосом:
— Эй, начальство! Пока вы тут шлепаете языком, крейсер увели!
— Как увели? Кто увел? — перегнулись через перила отцы города.
— Товарищ! — крикнул Головань. — За безответственное распространение слухов вы будете привлечены…
— Да заткнись ты, трепач! — Шуршалов нервно дернул ногой. — Два буксира тащат крейсер к воротам гавани. На мостике распоряжается офицер Братеев!
Дальше события развивались в резко ускорившемся темпе. Отцы города и Головань сбежали с трибуны и бросились к своим машинам — видимо, мчаться в порт, — но тут раздался оглушительный выкрик: — «Комары» окружают Устьинские казармы!
Мукомолы немедленно ринулись к казармам. За ними устремились и другие горожане. Один из них тащил плакат «Свободу Сундушникову!». Старушки Сиракузова развернули полотнище «Трудовой Приморск» и с песней «Мы в бой поедем на машинах и пулемет с собой возьмем…» двинулись следом.
Отправились и мы Сорочкиным. Машину он припарковал на полукруглой площади напротив гостиницы «Приморская». На плацу перед казармами сошлись, что называется, нос к носу мукомолы в белых куртках и курсанты в синих фланелевках и синих воротниках. На подножке джипа стоял коренастый контр-адмирал в огромной фуражке, посаженной на бритую голову, и кричал отрывистым начальственным голосом, обращаясь к мукомолам и хлебопекам:
— Разойдитесь! Не мешайте нам исполнить! Патриотический долг! В наших общих интересах! Восстановить народную советскую власть! Не мешайте нам! Разойдись!
В ответ контр-адмиралу Комаровскому кричали:
— Долой! Уведи своих «комаров»! Не нужна нам советская власть!