«Если», 2001 № 02 - страница 8

— Я и сам от нее не в восторге.

— Ты даже не помнишь этого…

— Верно. Но сама мысль меня далеко не радует. — Он сглотнул. — И если ты хочешь, чтобы я осознал ее… прости — не могу.

— Я не хочу, чтобы ты чего-то там осознавал! Мне нужно только одно, чтобы ты оставался здесь, как будто ее не было, этой смерти.

— Но если останусь я, если здесь останешься ты, не будет остальных дней твоей жизни.

— А уж это позволь решать мне самой. — Даже сквозь двое варежек он почувствовал, как напряглись ее руки.

Джастин был спокоен, хотя ладони сестры впились в его руки двумя якорями.

— Знаешь, — сказал он негромко. — В детстве, в юности, ты была мне второй матерью, только более близкой. Ты ходила со мной в школу. Защищала от Тони Фискера… помнишь его? — Он грустно улыбнулся. — Когда-то ты обещала уберечь меня от всего…

— Помню.

— А я и не понимал, насколько серьезными оказались твои намерения, — проговорил он ясным голосом. — Однако я не имею права позволить тебе это. И, кажется, понимаю теперь, почему людям подобного не дано.

Он убрал свои руки; сделать это было мучительно трудно, так крепко держала сестра.

— Крис, я — твое прошлое.

— Что же в этом плохого? Вся наша жизнь есть сплошное прошлое, и будущее растет из него. Не зная прошлого, ты не можешь даже просто сказать: я ухожу. Джастин, ты эгоист.

— Я? — удивился он. — Я?! Ты убила целый лес, потому что не сумела примириться со смертью одного человека, и я эгоист?

Застонали под внезапно налетевшим ветром рябины, посыпалась снежная пыль. Крис подняла взгляд.

— Они созданы не для того, чтобы жить посреди вечной зимы, негромко проговорил Джастин, пока сестра его обводила глазами живую ограду. — Ты всегда любила жизнь. И говорила, что главный садовник — природа.

Она заплакала:

— Но они ведь только деревья.

Джастин неловко обнял ее и не разжимал объятий, потому что знал: сестра лжет.

— Худшее в тебе, — сказал он негромко, меняя тему. — Худшее — твоя неуверенность в себе, которая лишь окрепла, когда мы повзрослели. Ты боялась, что, став взрослым, я отдалюсь от тебя, не буду больше нуждаться в тебе.

— А лучшее… — он задумался на минуту. Потом усмехнулся: — Ты права. Лучшую черту назвать не так-то легко. У меня столько всего в памяти, за несколько дней не просеять.

Она напряглась.

— Моя смерть не изменит этих воспоминаний и правды о них, продолжал брат.

— Мне не нужны одни воспоминания!

Джастин засмеялся.

— Нет, ты хочешь лишь воспоминаний. Неужели ты этого не понимаешь? Что я сейчас такое? Воспоминание, Крис!

— Нет, ты жи…

— Долго мы здесь?

Она не ответила.

— Разве я возмужал? Или чему-нибудь научился, совершил какие-нибудь новые ошибки, еще несколько раз разбил свое сердце? Неужели я наконец нашел любимое дело, нашел способ добиться того, во что верю? Переменилось ли во мне хоть что-нибудь?

— Джастин, почему ты так поступаешь со мной? — голос ее был настолько тих, что ему захотелось замолчать.

Он не стал этого делать.

— Я не помню, как умирал, проговорил Джастин монотонным голосом ушедшего глубоко в собственные думы человека. — И я не помню теперь, как живу. На память приходят события, случившиеся годы назад, — но только не подробности последнего месяца.

Оторвавшись от трясущейся мелкой дрожью Крис, он встал. Сестра попыталась последовать его примеру, однако движением руки он приказал ей сидеть в белом снегу под черными рябинами.

Лесовики смотрели на них, однако шепелявый речитатив прекратился. Он слышал, как они разом затаили дыхание, словно перед смертью заклокотало в груди у больного эмфиземой.

— Расскажи, как я умер.

Крис долго молчала он уже решил, что так и не дождется ответ. Повернувшись, Джастин заглянул ей в лицо. Солнце уже заметно склонилось к горизонту: они пробыли здесь куда дольше, чем он предполагал.

— Ты превысил скорость, — проговорила она бесцветным, едва ли не холодным голосом. Потемневшие, округлившиеся глаза ее смотрели на снег в центре круга. — Шел дождь, и дороги сделались скользкими. Я всегда терпеть не могла, когда ты превышал скорость. Ты не был пьян, слава Богу… иначе это убило бы отца. Однако было темно и поздно. Наверное, ты и сам не понимал, насколько устал. Ты ведь знал этот участок дороги. Клянусь, ты проехал бы по ней даже во сне. Она вяло усмехнулась. — Тем не менее ты погубил четыре дерева. А пятым оказался клен огромный, старый, со стволом, крепким, как стальная балка.