«Если», 2003 № 10 - страница 4

— Нет, он привык попозже, — не выдавая радости, ответила Марина. — Сейчас чайник включу.

На стол она накрыла в комнате — красиво, с льняными салфетками ручной работы, с чашками настоящего фарфора, а не молочного французского стекла. Он сел, налил ей и себе чаю. Воспитанный мальчик, подумала Марина, и как же он начнет?

— Давно хотела спросить: почему у тебя такое несовременное имя?

— Это отцовское.

— Ты, значит, Наум Наумович?

— Выходит, так. Только меня все зовут по фамилии. Если по имени — могу и не отозваться.

Это она знала. Когда они познакомились, а было это в пьяноватой компании системщиков, кто-то упорно называл его Адиком, Адькой. Действительно, так лучше, чем Наум. Тут и уменьшительное-то не сразу придумаешь.

— Значит, только Адик?

— Значит, только Адик, — он улыбнулся.

— И всегда так звали? С детства?

— Я плохо помню детство.

— А с какого возраста ты себя помнишь?

Адик-Адлер явно удивился вопросу.

— Никогда об этом не задумывался.

— Ты на маму похож или на папу?

— На папу, — неуверенно ответил гость. — Так все говорят. А вообще, я мать почти не знал. Так получилось, что она с нами не жила. Может быть, я и в нее тоже уродился.

— А я даже не представляю, как это — детство без мамы. Знаешь, что я помню? Как мы с ней идем по лугу, она останавливается и говорит: Мариша, вот это — пастушья сумка, а это — лютик, а это — белый донник. Потом она мне пижму показывала и как малина цветет. Ничего так хорошо не запомнила, как эти желтые цветы — лютик и пижма.

— Пастушья сумка — это что, цветок? — удивился Адик-Адлер.

Нормальное удивление городского ребенка, подумала Марина, нужно будет как-нибудь выбраться с ним на природу.

— Вроде цветка. Вообще, это лекарственное растение. А что, вам в школе не рассказывали?

И тут выяснилось, что Адик-Адлер — домашний ребенок.

— У меня была какая-то болезнь, что-то с нервами, и ко мне приходили воспитатели. Я даже во двор почти не выходил, — признался Адик-Адлер. — И в школе учился экстерном.

— Все десять лет?

— Почему десять лет?

— Столько учатся в школе. Или теперь — одиннадцать?

— Не знаю, я ведь очень рано начал учиться. Ко мне приглашали учителей, тренеров, а Семен Ильич вообще жил у нас в доме. Он со мной каждый день занимался.

Спрашивать, что за болезнь такая, было нетактично, парень выглядел вполне здоровым. Вот разве что румянец. Марина слыхала, что у туберкулезных больных — самый красивый румянец. Но, помилуйте, какой туберкулез? Парень холеный, как голливудская звезда!

— Тебе теперь восемнадцать? — вдруг спросила Марина.

Адька-Адлер ответил не сразу.

— Ну… да. А это имеет значение?

— Не знаю. Просто занять такую должность в Росинвестбанке в восемнадцать лет, даже с феноменальными способностями…

— Никакие не феноменальные. Бывают дети, которые в двенадцать лет в голове шестизначные числа перемножают, и вообще…

— А ты можешь — шестизначные?

— Зачем? Для этого калькулятор есть. Я системщик. Послушай, Марина, тот мужчина, с которым ты в ресторане была, он кто?

— Ничего серьезного, — быстро сказала Марина. И действительно поняла, что Вишняков для нее — ничего серьезного, двести баксов за эскизы, а роспись пусть ему делает кто-нибудь другой!

— Нет, я не про это, — Адька-Адлер усмехнулся. — Кто он в социуме?

— Деловар. И даже очень неглупый деловар. У него несколько фирм, он член совета директоров «Ассуэра», ему, кстати, и этот ресторан принадлежит, только записан на жену.

— Борис Вишняков? — уточнил Адька-Адлер. — Дай мне его телефон, пожалуйста.

— Возьми визитку.

Взяв картонный прямоугольничек, Адька-Адлер поднес к губам женскую руку и поцеловал. Марина ждала других поцелуев, но он задумался.

— Извини, — сказал он вдруг растерянно, — не могу, не получается… Я столько хотел тебе сказать — и будто мне кто запретил! Я не умею!

— Что — не умеешь?

— Говорить это. Понимаешь? Я не умею! Мне нельзя!

Марина впервые видела Адьку-Адлера взволнованным.

— Ну и не надо. Не в словах же дело!

— Да?..

Он встал, отошел к книжным полкам, провел пальцами по корешкам.

— Столько слов… Дос-то-евс-кий… Кто это?

— Писатель, — стараясь не выглядеть слишком удивленной, ответила Марина.