«Если», 2005 № 06 (148) - страница 3

На следующий день Густав нашел уже больше десятка топориков, и что самое удивительное, некоторые рыбки были живы. Жуткие уродцы бессильно бились на песке, и, по словам смотрителя, их обходили стороной даже крабы. Правда, в дальнейшем я не замечал за ними подобной щепетильности. К концу недели бухта буквально кипела чайками и крабами, собравшимися на жуткое пиршество, наверное, со всего побережья, но их все равно не хватало, чтобы справиться с неожиданным обилием глубоководных тварей.

Хотя топорики оставались в большинстве, вскорости к ним присоединились и другие не менее поразительные создания: удильщики и гигантуры, мелампиды и хаулиоды, гигантские креветки и крылатые осьминоги — бухту заполонили самые невероятные чудища. Казалось, море решило выдать все свои тайны разом. Я сопоставлял это явление с фазами луны, магнитными бурями, землетрясениями и вспышками на солнце, но не находил связи.

Мучившие меня призрачные видения девона окрепли и превратились в навязчивую идею. Свою роль сыграл тяжелый запах гниющей рыбы, проникавший даже сквозь плотно закрытые ставни. По ночам я ворочался, преследуемый кошмарными фантомами оскаленных пастей, клешней и щупалец. Сон приходил лишь под утро — странное зыбкое состояние, полное туманных образов. Просыпаясь, я никак не мог избавиться от ощущения, что превращаюсь в доисторического моллюска, быть может, аммонита.

Вместе с Густавом мы расчистили небольшой участок пляжа и соорудили навес из жердей и куска старого брезента. Смотритель притащил ржавый железный лист, на который мы стали складывать находки. Все свое время я проводил в этой импровизированной студии и, невзирая на боль в руке, делал зарисовки морских чудовищ. Наверное, со времен Биба еще никому не выпадал шанс так близко познакомиться с обитателями бездны.

Как ни странно, доктора Северина нашествие совсем не заинтересовало. С тех пор как оно началось, я ни разу не видел его на пляже. Похоже, вместо науки доктор решил заняться строительством и начал покупать камни.

Я заметил это спустя неделю после того, как Густав нашел первых рыбок. К тому времени на заднем дворе Северина выросла гора щебня, высотой по пояс. В камнях не было ничего особенного — самый обычный известняк, но через пару дней гора стала раза в два больше, и доктор определенно не собирался останавливаться на достигнутом.

Однажды, возвращаясь вечером с пляжа, я увидел, как перед домом ученого остановился маленький грузовик. Повинуясь внезапному порыву, я спрятался за корявым буком. На сигнал машины выбежал Северин. Даже не поприветствовав водителя, он перегнулся через бортик и принялся рыться в щебне. В этот момент доктор напомнил мне Сильвера над сокровищами Флинта — того и гляди, начнет хохотать и осыпать себя камнями, словно золотыми монетами. Он откопал булыжник размером с апельсин и уставился на него с таким благоговением, что мне стало не по себе. Северин зашептал, обращаясь совсем не к водителю, а потом прижал камень к уху и замер.

Все это было настолько таинственно, что я не сразу услышал предательское поскрипывание за спиной, а когда спохватился, было поздно — зубы Лобо сомкнулись на моей лодыжке. Вскрикнув, я выскочил из укрытия, но споткнулся и упал прямо у ног Северина. Эскизы разлетелись во все стороны, и Лобо разразился радостным лаем. Хотелось придушить наглого пса.

Доктор смерил меня взглядом, явно раздраженный столь внезапным появлением. Порыв ветра подхватил ближайший листок и швырнул в лицо Северину, словно нарисованная рыба хотела вцепиться в доктора. Ученый перехватил рисунок, рассмотрел его и брезгливо поморщился.

— Мешкорот, — наконец сказал он. — Нет, не то. Но он уже близко…

— Кто близко?

Доктор не ответил. Отбросив листок, он начал отдавать распоряжения по разгрузке камней. Я не стал задерживаться.

В тот вечер Северин вел себя весьма необычно, все-таки не каждый день встречаешь человека, разговаривающего с камнями. Правда, знал я одного парня, у которого была внушительная коллекция садовых жаб из терракоты. Каждую субботу он расставлял их на заднем дворе и читал им вслух Диккенса. Но у меня язык не поворачивается назвать Северина эксцентриком. Чудаки не режут по ночам ящериц, чтобы посмотреть, как они устроены и что там стоит исправить. У них хватает чувства юмора и такта радоваться миру такому, какой он есть. Оставалось только смириться с очевидным — Северин сошел с ума. Слетел с катушек, как метко выразился Густав Гаспар, выслушав мой рассказ.