«Если», 2008 № 11 (189) - страница 41

— Мне их жалко! — добавила Алоя. — Такие сильные, большие.

Говорят, в Федерации все едят немного. И пища у них какая-то особенная, синтетическая.

— Это не важно, — Топус отодвинул от себя миску. — Успею. Нинон, кушай быстрее, лучше тебе сейчас повидаться со своими.

— Я не буду это есть! — Нинон только попробовала и брезгливо отвернулась. — Это не еда, я чувствую. Лучше я теперь поговорю со своими, я заметила нескольких сверху.

Ольдек, единым махом проглотивший порцию, согласился поносить мало годную к самостоятельному передвижению арахну по лагерю.

— Не знаю, что этой стерве не нравится! — нахмурилась Матильда.

— Очень вкусная каша, с мясом и специями.

Топус попробовал еду осторожно, но она ему очень понравилась. Лишь вылизывая миску длинным языком, он подумал, что федераты могли туда и подложить нечто, делающее народцы более покладистыми. Однако тут же произошло событие, которое его несколько успокоило. Десяток кентавров, за которыми внимательно наблюдали остальные, подошли к закрытому окошку выдачи пайков и шумно потребовали от дежуривших там солдат добавки. Если кентавры остались такими же строптивыми, как и прежде, то еда особой опасности не представляла.

— Топус, я понимаю, что ты хочешь попытаться сделать. — Корнелий прикончил свою гномью порцию и подсел поближе к товарищу.

— Но, может быть, не стоит торопиться? Обдумаем все, подготовимся, посоветуемся кое с кем!

— Будет поздно. Может быть, уже сейчас поздно.

— Шансов-то никаких! — Гном с досадой отмахнулся от Матильды, почувствовавшей недоброе и потянувшей мужа за рукав. — За федератами — сила!

— Только здесь, на Острове, мы можем попытаться что-то сделать. Я чувствую: потом будет поздно. А здесь мы еще вместе, еще сила. Здесь нас боятся. А когда развезут по всяким «тихим, спокойным местам», то церемониться уже никто не станет. — Топус встал и попытался разглядеть Ольдека и Нинон. Безрезультатно. — Может, ничего еще и не получится. Но федераты совершенно не понимают, на что способны арахны со своими вживленными чипами. В этом наш шанс.

— А если они начнут стрелять? — Илан вяло ковырял кашу. — Ты готов умереть?

Корнелий и Топус удивленно посмотрели на нимфа.

— Да-да, я все понимаю. Не все нимфы дураки. Если вы люди — то и мы тоже… Я с тобой, Топус. Мне все равно. Прежняя жизнь не вернется, хозяин не взял меня с собой, а значит — предал. Я больше не смогу поверить, что я ему нужен. — Илан отодвинул миску. — Я тоже не хочу покидать Остров. Но ты готов умереть?

— Да, — уверенно кивнул фавн. — И не смотри на меня так, Матильда! Мы все равно умрем, умрем без всякого продолжения. Нас лишат возможности иметь детей, потому что наше существование оскорбляет, видишь ли, чувства нормальных людей!

— Ну кто ж виноват, что мы такие, ненормальные, и обратно нас не переделаешь… — Матильда мгновенно пустила слезу по румяной щечке. — Может, и правда, не нужно? Раньше мы были гномами и гордились этим. А теперь мы просто уроды!

— Вот этого я и не хочу! — набычился Топус. — Пойду отыщу своих селян, узнаю, что они думают. Илан, вы бы с Алоей побродили, послушали, что говорят?

Корнелий решительно поднялся.

— Если Свобода иметь детей у нас есть только на Острове, то я никому не позволю меня отсюда увезти! Живого или мертвого! Хватит реветь, жена, пойдем тоже поболтаем с родней.

Освещение постепенно ослабевало — лампы имитировали наступление ночи. Народцам Острова предстояло сегодня спать прямо на бетонном полу. Временные трудности перед полным обеспечением и тихим, мирным существованием до конца своих дней.

Фавны на предложение вырваться из лагеря отреагировали едва ли не криками «ура». Они всегда отличались склонностью к проделкам и всегда мало думали о последствиях. С эльфами, серой оборванной массой сгрудившимися в дальнем углу, Топус решил пока не разговаривать. Однако уже прошел слух: те семьи, что пытались спрятаться в дальних уголках леса, были обнаружены прочесавшими весь Остров федератами. Некоторые пытались бежать, и тогда их расстреляли из бластеров.

— Они поддержат! — не сомневался старый Крон, зябко поводя плечами. — Ох, зря мы вчера так напились… Но если вырвемся, парни, то у меня в овине такая бражка стоит — от запаха закачаетесь!