«Если», 2010 № 09 (211) - страница 17
Запихнули тварюгу в стойло, опять рецензией запечатали. Дыру, где аннотация была, просто второй рецензией закрыли, вверх ногами ее перевернув. Господин укротитель манишкой лицо вытер и Мякиша обратно в трактир послал: за водкой.
И все они с горя напились.
Почти год прошел, Мякиш в бестиарии пообвыкся. Книг бояться перестал, уже не страшили ни хвосты, ни гривы, ни головы о нескольких языках.
Присматривался к ним он с интересом, да только через рецензии ничего разобрать толком не мог.
Окреп Мякиш от таскания ведер, уже не так уставал, без задних ног на кровать не брыкался. Умных Слов нахватался - сам теперь мог клепать, не хуже прочих. Платили за это, между прочим, неплохо, тетушка Пакля очень радовалась.
Но стал он по ночам просыпаться. Помимо воли стал.
Проснется и слушает, как плачут книги в подвале. Жалобно, взахлеб. Рад бы уснуть, а не может. И вертится, и воду пьет - ну никак!
Один раз не вытерпел, ноги в тапки сунул и вниз пошел. Хотел отзывов немного дать - припас под кроватью. Такие, где люди пишут «хорошая книжка, спасибо». Чтобы не скулили, как щенята без мамки.
Да на господина укротителя чуть не наткнулся, от страха все отзывы рассыпал, а сам еле спрятался за дверью, в щелку подсматривает. Тот, оказывается, ночным промыслом занимается, продает книжки какому-то скользкому типу. Те самые, которые для взрослых и к которым Мякиша не подпускают. Им и сети не требовались - они не кусались практически, вихлялись только смешно.
Одну книжку, видать, этот тип решил не брать, так она на морде бабье лицо слепила, губки бантиком и спрашивает басом задушевно: «Мужчина, не хотите ли интеллектуально развлечься?». И ресницами накрашенными - хлоп-хлоп!
Мякиш прыснул в кулак - ну и оплот культуры - и в свою конуру, пока не поймали.
А сердце-то все равно гложет... Луна в окошко глядит с интересом - хоть самому вой. «Радикализм» за ухом чешет, купать его, видно, снова надо...
Лежит Мякиш в кровати без сна, в потолок глядит. Слушает.
Вот ушел ночной гость. Вот господин укротитель к себе поднялся. Сейчас рюмочку дернет - и на боковую.
Ночь идет, тишина кругом, спят все в бестиарии. Кроме бестий. И знает Мякиш, понял уже: тюрьма это, злое место.
Встал Мякиш, оделся, Умное Слово на плечо посадил - и в подвал. Раскрыл подвальные двери пошире, да и пошел по рядам, аннотации распахивая. Будь что будет. Сапожнику мальчики на побегушках всегда нужны, а он не тюремщик. И точка. Вот такой вот радикализм.
Не поверили сначала бестии, подвох почуяли. Потом самая смелая нос из решетки высунула, свежий воздух понюхала - и скачками на волю. Тут уж они все потянулись, только их и видели. Кто ушел, кто уполз, а кто и улетел с песней.
Мякиш посмотрел на дело рук своих, да и пошел вслед за всеми наружу. Как-то пусто у него в животе стало, слабость накатила: в душе решимость была крепкая, а вот тело забоялось сделанного. А чего боятся: сделано и сделано. И пошел Мякиш по тропе через лес, прочь от бестиария. В соседний город решил уйти. Навсегда.
Шел, шел, да и сел под деревом передохнуть. Когда ветром с него подвальную пыль сдуло - легче стало. И страх испарился.
Сидит Мякиш, Умное Слово на коленях баюкает, небо над ним ночное, деревья как колонны. А из-за деревьев бестии выходят, к нему тянутся. На воле-то они не страхолюдины, а вовсе даже красавицы. Никуда не просачиваются: открываются ему навстречу. А в них и радость, и боль, и смех, и солнце, и битвы, и неведомые страны, и море плещет, корабли качает.
Мякиш узнал одну, она ему еще в подвале нравилась, небольшая такая. Не тихоня, но и буянить особо не буянила, сама по себе. Ему давно интересно было, про что книжка-то. Теперь спешить некуда и Мякиш начал ее с самого начала: «Небо было почти черным, а снег при свете луны - ярко голубым.
Под ледяным покровом неподвижно спало море, а глубоко в земле, среди древесных корней, всем мелким зверюшкам и насекомым снилась весна...».
Ярослав Веров
Игорь Минаков
Cygnus Dei
И, силой плененный могучей,
Гребец не глядит на волну,
Он рифов не видит под кручей,
Он смотрит туда, в вышину.
Генрих Гейне